В огнях Майдана - Анастасия Алексеевна Попова
Он стоял растерянный и одинокий посреди толпы обходящей его стороной, словно и не замечая. Слёзы от бессилия катились по его щекам. Единственное на что ему хватило сил – добраться до тонкого деревца одиноко украшавшего газон. Ему больше некуда было идти да и идти было не зачем. Глаза опустились, он не хотел видеть людей, жаждал остаться один на один с мыслями, но как это сделать, когда вокруг сотни или даже тысячи. Движущимися во взаимном безразличие друг к другу в бушующем потоке общего гнева, единственным, что их объединяло. Который словно новый вирус вырвавшейся из подвала лаборатории овладел всей страной.
На глаза попалась кучка одинокого пепла выделяющаяся на увядшем газоне, такая же одинокая и незаметная как и он сам, но в ней было что-то, её так же как и его никто не замечал, но не смотря на бушевавший вокруг людской поток, проносящийся от окраин к центру, кучкующихся на площадях и в парках, она оставалась неосквернённой. Коля невольно протянул к ней руку, словно увидел в ней единственное родное существо. Но прикоснуться к нему не посмел, из пепла под порывом ветра восстал опалённый кусочек георгиевской ленты. Холодный пот выступил на лбу к парня, он не мог поверить тому что видел. Неужели сейчас на Украине, в этом объединившим поколения хаосе у людей не осталось ничего человеческого. А ведь точно такая же лента была и у Марины на сумке, и не известно к чему бы это привело если бы она была с ней. У самого бордюра на краю асфальта ещё отчётливо выделялись несколько лужиц чьей-то крови. Кто-то сражался, но проиграл. Рассеянно рассматривая то место на глаза попался потрёпанный, запылившейся резиновый брелок в виде сердечка, руки парня затряслись, подняв его он узнал то самое сердце, которое вместе со своим подарил ей. О, Господи! Неужели это её кровь и я опоздал, а все что мне чудилось, был лишь сладкий сон? Голова закружилась, в глазах потемнело, силы покинули его тело.
Крупный незнакомец вовремя подоспев подхватил его сзади не дав упасть. Прислонив к тонкому стволу, пытался привести в чувство. Вокруг собралась густая толпа зевак, закрывшая собой лучи солнца. Кто-то пытался помочь, кто-то просто стоял и наблюдал.
Серёжа взахлёб рассказывавший Павлу Петровичу о событиях прошлой ночи подошел к окну.
– Вот я и говорю, постоянно они там собираются, тусуются, выпендриваются, а потом все тихо-смирно расходятся и всё. – Могучие руки парня разошлись в стороны в многозначительном жесте неловкого реверанса.
– А шо вчера не разошлись тогда? – Хмуря брови наступал старик.
– Да, бать… понаехали эти политюги, журналюги и подобная нечисть и все на Майдан народ мутить. Те кто поумней разошлись, да и ночь же. А остальные получили шо заслужили. Эток не скажут, а я сам видел, парни до дивишны эти сами начали.
– Шо начали? – Не смог скрыть удивления Павел Петрович.
– Шо, да шо! Камнями кидаться, выражаться некультурно. Да и у этих, беркутов приказ был, значит… разогнать. А уж кто там шо… никто теперь не поймёт да не разберёт.
– Так зачем же, Серёженька?
– Да сам не знаю. Кот умней в пиджаке или без?
– Да пиджак то тут причём – вмешалась я в этот странный разговор.
– В том-то и дело, что не причём. Дурак что в пиджаке, что без, дураком быть не перестанет.
Переглянувшись мы захихикали, так ёмко, а главное точно в цель, мог попасть лишь наш любезный седоватый старец. Я подошла к окну, накатившая тревога не покидала меня.
– Что за столпотворение?
– Где? – Удивился Сергей.
– На той стороне улицы. – Поднеся пальцы к стеклу коснувшись окна, мне захотелось бежать, туда на ту сторону улицы, о которой боялась и подумать, но мне почему-то надо было именно туда.
– Да у нас теперь весь Киев одно сплошное столпотворение, – небрежно отшутился старик.
– Я должна идти.
– Куда? – Сергей попытался схватить мою руку, но не успел. Скрывшись в коридоре я мигом добралась до двери.
– Не задерживайся там! – Раздался позади заботливый голос.
– Я быстро.
Не успела я захлопнуть дверь, как в ней появилась голова Сергея. Торопливо обуваясь, он чуть не схлопотал деревянной красавицей по самому мудрому месту. Если бы не рука, то голова ещё долго болела бы. Он торопливо спускался по ступеням, боялся не успеть, но так и поцеловал лбом тяжёлой парадной дверью. Сколько не оттягивай судьбу за уши, а ход её неизбежен. Потирая лоб, он искал глазами меня, но я точно знала, что должна делать и где должна быть. Это не дежавю и даже не седьмое чувство, эти ощущения нельзя описать, словно тревога, обуявшая перед самым взлётом покинуть самолёт, которому уже не суждено приземлиться. И я не ошиблась. Ведь там, на том самом месте, бездыханный, поникший в толпе зевак лежал он… Я замерла вместе с ним.
– Неужто ещё один трупак… – Взявшись за голову, уже обеими руками прошептал в спину Серёжа.
Его слова заставили меня бежать… бежать к нему и не важно живому или мёртвому. И если я опоздала, принять Сати, последовать за Дакшаяни, которую тоже разлучили с любимым. Но приблизившись к его лицу, прижав к себе его голову, я поняла, что не опоздала и больше никогда не опущу руки, не расцеплю своих объятий, не покину его, вопреки всему, наперекор всем обстоятельствам. Коля приходил в себя, его глаза открылись, а руки крепче прижали к себе любимое тело.
– Я знал, – слёзы катились из его глаз, – я верил и не ошибся.
– Ты искал меня… – мне стало нестерпимо стыдно за то что усомнилась, за то, что не поверила, за то, что злилась…
– Я нашёл тебя недавно, но проснувшись сегодня утром, вновь потерял. – Его глаза поднялись и встретились с моими, и только тогда я поняла это не было сном.
– А сегодня нашла тебя, и больше не потеряю.
Губы слились в нежном поцелуе. Зеваки, непонимающе разводили руками, кто-то плакал. А мы жили, никогда ещё раньше не дышали в полную силу как дышим сейчас в едином дыхании одной грудью. Только сейчас эта связь явственно заиграла вокруг нас, закалённая огнями майдана, тянувшая нас друг к другу связывая красными нитями, меня на границу с Украиной, его на границу с Россией. А есть ли эти границы. Есть ли границы у души, любви и сердца. Ведь это лишь термин, раздробивший когда-то единое
