Бонни Вэнак - Вторжение любви
– О нет, – тихо произнесла она. – У вас ничего не выйдет, лорд Томас. Я имею в виду подобное объяснение. Эти слухи правдивы, и мы оба это знаем. С чего бы Аманде раздаривать свою одежду? С трудом верится, что ваша мать учила ее благотворительности.
– Она научилась этому у тебя, – рявкнул Томас. – После того, как ты отдала ей своего котенка, помнишь? После того случая Аманда взяла за правило дарить свои вещи. Одежду, какие-то украшения, обувь. Ее служанка это обожает. Она сказала мне, что делиться с теми, кто ничего не имеет, очень хорошо. Она ужасно скучала по своему котенку, а когда ты подарила ей своего, Аманде тоже захотелось совершать добрые дела. К сожалению, ты забыла тот давний урок.
Щеки Джасмин залила краска:
– Умей выслушивать правду. Аманда никогда не научится делать добрые дела, живя в вашей семье. Твоя мать становится суше, чем Сахара, когда речь идет о доброте.
– И ты так зла на нее, что решила отыграться на моей сестре? Весьма трусливо со стороны человека, которого я считал смелым и весьма изобретательным. Ты избрала для удара неверную цель. Мэнди – моя сестра, частица моей семьи. А я защищаю то, что принадлежит мне, и твои жестокие действия не принесут плодов.
Томас с трудом сдерживал гнев.
– Я могу понять, что пренебрежительное отношение моей матери разозлило тебя, но как тебе в голову пришло оклеветать мою сестру? Это просто глупо, Джасмин. – Он едва сдержался, чтобы не продолжить свою атаку: – Я ожидал от тебя большего, чем…
– Чем от своей матери? – язвительно произнесла Джасмин.
– Да, я думал, что ты лучше. Что можешь быть выше оскорблений. Забыть о них.
Джасмин судорожно сглотнула и отвела взгляд.
– Слишком трудно забыть удар хлыста, оставляющего глубокие раны.
Томас закрыл глаза. Он понимал, что Джасмин права. Но это не оправдывало ее действий.
– Подобные раны не вылечить, причиняя боль другим людям, – тихо произнес Томас. – Неужели ты не понимаешь этого, Джас? Я был о тебе лучшего мнения и не думал, что ты станешь отвечать ударом на удар из мести.
Кончики губ Джасмин опустились, и теперь она выглядела, словно потерявшийся ребенок.
– Лошадь лягается в ответ на удар. Это ее естественная реакция. Но иногда мне кажется, что лошади лучше людей. Скажи, почему ты не представил меня своим друзьям вчера в парке?
Томас озадаченно сдвинул брови.
– Что?
– Они застали нас вместе, и тебе стало стыдно, Признайся. Ты был так же холоден со мной, как и твои друзья. Именно поэтому ты постарался поскорее отделаться от меня. Даже после того, как поцеловал… – Щеки девушки залила краска. Томас не понял, что было тому причиной: волнующие воспоминания или гнев. До него, наконец, дошло, что именно хотела сказать Джасмин, и молодой человек немного смягчился.
– Ты ошибаешься.
– Нет, тебе было стыдно показаться со мной на людях после того, что произошло на балу у твоей матери. Почему ты не можешь это признать? Ты струсил?
– Но ведь я защищал тебя, Джас. Защищал твою репутацию. – Несмотря на то что Томас был настроен решительно, его гнев постепенно улетучился. Тряхнув головой, Томас посмотрел на девушку.
– Прошу тебя, Джасмин, пойми: то, что случилось вчера, было ошибкой. Мне жаль, что я допустил подобное и подтолкнул тебя на неверный путь. Это всего лишь поцелуй, не более того.
Джасмин закусила губу. Томас смотрел на нее голодными глазами, вспоминая, какими сладкими были ее губы. Томас никогда больше не ощутит этого вкуса.
– Значит, между нами больше ничего не будет, не так ли? – спросила Джасмин.
Томаса охватило сожаление.
– Нет. Это невозможно.
Что-то в выражении лица Джасмин напомнило Томасу раненого щенка. Но уже через секунду глаза девушки прикрыла завеса непроницаемости, и она пожала плечами.
– Не переживай. Тот поцелуй в парке был всего лишь шуткой. Неплохой опыт. Уверена. Другие мужчины целуются не хуже.
Оброненные Джасмин слова задели Томаса за живое, но он вернулся к цели своего визита. Главное – благополучие Аманды, а не его собственное.
– Я уверен, ты найдешь того, кто сделает тебя счастливой, – натянуто произнес Томас, старательно скрывая свои чувства. – А теперь давай вернемся к тому, с чего мы начали разговор. Ты перестанешь писать эти заметки? Ради себя самой. Поверь, Джасмин, тебе не будет покоя, если ты станешь продолжать.
На какое-то мгновение Томасу показалось, что он достучался до Джасмин и она раскаивается. Но в ее глазах вновь вспыхнул гнев.
– Я не являюсь ничьей служанкой, а уж вашей-то и подавно, милорд. Вы не можете указывать мне, что делать. Если я захочу уничтожить всех вас, я это сделаю. Так что держитесь от меня подальше.
– Значит, ты признаешь свое авторство. – Томас едва не заскрежетал зубами от досады.
В глазах Джасмин промелькнуло смятение. Но потом она рассмеялась:
– Да, признаю, Но если ты кому-то об этом скажешь, я откажусь от своих слов. И ты ничего не сможешь поделать. Ну и как твоя мать чувствует себя на моем месте? На нее, богатую и всесильную, указывают пальцем. А ведь слова разят сильнее меча. Пусть твоя мать вспомнит это, когда в следующий раз решит унизить так называемых людей «второго сорта».
Улыбка, заигравшая на губах Джасмин, наполнила сердце Томаса гневом и сожалением. Он сожалел о том, что выходка его матери озлобила Джасмин и лишила всех добрых чувств, что в ней были. А злился он от того, что Джасмин полностью завладела им и теперь крепко держала в своих руках.
С трудом уняв гнев, Томас заставил себя говорить спокойно:
– Джасмин, публичное унижение моей семьи не изменит твоего собственного положения.
Господи, он хотел заставить её понять, насколько недопустимы ее действия. Хотел вернуть прежнюю Джасмин, которой было плевать на мнение окружающих, на место этой чужой женщины, становящейся такой же холодной, как английская зима.
И все же Томас по-прежнему хотел ее.
У него было все. Титул, власть, жизнь, которой многие завидовали. Стоило ему лишь щелкнуть пальцами, как слуги опрометью бросались выполнять его указания. Друзья восхищались им. Женщины бросали на него робкие взгляды, а каждая мать семейства более всего на свете желала, чтобы ее непорочная дочь оказалась в его супружеской постели. Но почему он желал только одну-единственную женщину? Ту, что угрожала уничтожить все, что было так дорого его сердцу?
– Когда-нибудь, Джасмин, ты узнаешь, как это – быть в моей власти. И предупреждаю тебя: когда придет этот день, я преподам тебе урок, которого ты никогда не забудешь, – выдохнул Томас, еле сдерживаясь, чтобы не выпустить на волю необузданное желание яростно встряхнуть эту женщину, а затем слиться с ней в страстном поцелуе. Дьявол, да что такое с ним творится? Что происходит с ней?
