Ани Сетон - Моя Теодосия
Встретившись с ним взглядом, она испытала ощущение взрыва в груди, как будто раздался выстрел небольшого мушкета. Она с шумом вдохнула воздух, так как офицер очень сдержанно поклонился ей, хотя она была уверена, что никогда раньше не встречала этого человека.
Офицер вежливо потупил взор. Вздрогнув, она опомнилась и что-то пролепетала Джозефу, но не услышала его ответа.
Радость, смешанная со страхом, переполняла ее. «Что со мной? – рассеянно думала она. – Это просто попытка флирта, он обычный волокита». – Но она знала, что это не так.
Она достала веер, чтобы спрятать за ним лицо, что-то отвечала Джозефу, смеялась всему, что бы он ни говорил. Он был очарован, полагая, что сделался удивительно остроумным. Ни разу он не видел, чтобы она так себя вела.
Офицер поднялся и заговорил с приятелями. На нем был голубой мундир с красными нашивками и золотой эполет на правом плече. Это означало, что он был в чине капитана. Он был худ и очень высок, в его облике было что-то суровое, аскетическое. Посадка его головы и плеч совершенно не вязались с затянутым высоко на шее черным шелковым шарфом и неестественностью густо напудренных волос, что полагалось офицерам.
У него был суровый профиль, его губы, довольно полные, были крепко сжаты в полоску, как у индейца. От носа к выступающему подбородку протянулись борозды морщин. Хотя он казался молодым, в нем было что-то тяжеловесное, и он напоминал Тео генерала Вашингтона, который в молодости, должно быть, выглядел точно так же.
Она вздрогнула, когда три удара со сцены возвестили выход испанских танцоров. Занавес поднялся. Капитан сел на место и посмотрел ей прямо в лицо. Она увидела в его напряженном взгляде то же вопрошающее, смятение, которое чувствовала в себе самой. Ее щеки и шея покраснели, но она не могла отвести взгляда.
Она заметила, как напряглись его мышцы, казалось, он готов был вскочить и перепрыгнуть через барьер между ними. Бессознательно она покачала головой, и он кивнул. Его губы дрогнули в едва различимой улыбке, интимной и понимающей, как будто они знали друг друга многие годы.
Тео потеряла интерес к окружающему. Ее дыхание стало прерывистым. Тем временем испанских танцоров забросали градом кочерыжек и гнилых яблок, прежде чем управляющий мистер Хэллем успел стащить их со сцены своей крючковатой палкой.
– И давно бы так, тебе не кажется, мисс Присей? – шутливо спросил Аарон, склоняясь к ней.
Она невнятно что-то пробормотала, что было не похоже на нее. Удивленный, он внимательно посмотрел на нее. Ее щеки горели, как у живой розы. Под полями ее крошечной зеленой шляпки глаза казались необыкновенно яркими. Пораженный, он понял, что она потрясающе красива, но находится в каком-то отрешенном состоянии. Аарон тут же забеспокоился о ее здоровье.
– Ты в порядке, Тео? Тебя не знобит? Здесь душно, может, уедем?
Она тупо вглядывалась в него, пока, наконец, его слова не дошли до нее, а затем рассмеялась весело и естественно:
– О, нет, папа. Я чувствую себя прекрасно. Мне не хочется уезжать. Мне очень нравится представление.
Аарон не был удовлетворен ее ответом.
– Вряд ли ты могла наслаждаться спектаклем, если только полностью неутратила способности к восприятию. И, кроме того, ты вовсе не следила за представлением. О чем ты думала?
Впервые в жизни она обиделась на его вторжение в ее мысли и впервые намеренно сказала ему неправду.
– Дочь эллина напомнила мне одну из од Горация. Я пыталась вспомнить ее.
Аарон хмыкнул:
– Гляди, Джозеф, какой синий чулок ты берешь себе в жены!
Джозеф усмехнулся с глупым видом. Он чувствовал себя счастливым и, что было необычно для него, возбужденным. Он рассматривал девушек в других ложах и решил, что ни одна из них не могла сравниться с Теодосией по красоте. Красивая жена, которая может цитировать Горация, будет приятным приобретением, которое можно будет продемонстрировать чарлстонскому обществу. А если на выборах все пройдет хорошо, то она, к тому же, станет дочерью президента.
Внезапно он ощутил острое желание прижаться к ней. В этот вечер она казалась более доступной. Его рука лежала на скамье рядом с ее. Он крепко схватил ее руку, но ее пальцы не дрогнули; маленькая ладонь безжизненно лежала под его ладонью, как будто была перчаткой.
Спустя мгновение он начал понимать, что к чему. Он взглянул на ее профиль. Она с напряженным вниманием смотрела на малиновый занавес на сцене. Вся она как бы застыла в неестественной неподвижности.
В раздражении он убрал руку и откинулся на спинку. Ее рука осталась неподвижной на скамье.
Теодосия заметила ласку Джозефа не более чем порханье мотыльков вокруг свечи над ее головой.
Она была в смятении. «Кто он? Почему я чувствую себя так?» У нее было ощущение, что она распадается, как будто ее внутреннее естество спешит выскочить из своей плоти и перебраться туда, куда она больше не осмеливалась смотреть, – в ложу справа. Она чувствовала присутствие незнакомца, и это приводило ее в оцепенение. Джозеф, граф, Натали – все исчезли. Они не могут увидеть это. Но ее отец – это было ужасно…
А на сцене снова выступала миссис Мельмот в фарсе «Окно и верховая лошадь». Зрители ревели и шлепали себя по бедрам, отпуская непристойные шуточки.
Джозеф тоже ревел, забыв о неудачной попытке сближения. Тео слышала, как Натали издает короткие скандальные восклицания в адрес графа, сопровождаемые фразами «о-ля-ля, как это рискованно». Даже Аарон хрипло усмехнулся. Поэтому она тоже в нужных местах смеялась, хотя реплики актеров были для нее лишь ничего не значащей мешаниной слов.
Они должны встретиться. У нее никогда не было такого страстного желания. Нет, больше, чем желание, это была боль, голод. Но как они могли встретиться? Она была замурована в крепости условностей, и даже если бы она осмелилась разбить ее, был Аарон, с которым пришлось бы считаться.
Когда занавес упал на кланяющихся и приседающих в книксене артистов, она больше не могла сдерживаться и резко обернулась, пока гремел гром аплодисментов. Теперь он был ближе к ней, так что, протянув руку, она могла бы коснуться его. Остальные офицеры толкались в своей ложе, нащупывая и надевая свои шляпы, гогоча, вспоминая самые смешные реплики из фарса. Он стоял, в ожидании наблюдая за ней. Она знала, что он хочет переговорить с ней, и скорее почувствовала, нежели увидела, как на его губах сложился беззвучный вопрос: «Где?»
– Тео, ты готова? – донесся голос Аарона из задних рядов ложи. Ее охватило отчаяние, а вместе с тем возник план. Она круто повернулась и весело крикнула во весь голос:
– Да, вполне готова. Но давай не поедем домой. Поедем в «Воксхолл-Гарденс». Это будет великолепно. У них там отличная музыка, и мы можем отведать мороженое возле фонтана.
