Маргерит Кэй - Внутренняя красота
Кресси потянула за вырез платья в тщетной попытке прикрыть грудь. Вчера Джованни напомнил, что желал бы видеть ее в более откровенной одежде. Сегодня она надела вечернее платье и чувствовала себя так, будто совсем обнажилась. Наверное, потому, что было еще светло, а темно-красное бархатное платье с низким вырезом и крохотными рукавами с буфами обнажало намного больше, чем Кресси привыкла. Эго платье носила ее мать, старомодное, в стиле популярном при жизни Жозефины, жены императора Наполеона. Узорчатая накидка из черной ткани, отделанной золотистыми блестками, придавала платью вполне приличный вид. Кресси теснее обычного зашнуровала корсет, после чего ей казалось, что груди слишком обнажились. Соски были почти видны. Впервые увидев свое отражение в зеркале, она поразилась перемене, которая произошла с ней. К тому же вспомнила маму, которую раньше не представляла в платье, явно предназначенном для соблазнения.
Попытка Кресси уложить волосы должным образом не увенчалась большим успехом. Не желая дать слугам повода для сплетен, она отпустила горничную сразу после того, как та зашнуровала корсет. Ей хотелось украсить платье греческим узлом, но из этого почему-то ничего не вышло. «Как это скверно», — удрученно подумала она, потрогав прическу. В руке осталось несколько заколок, которые она пыталась вернуть на прежние места, но тут появился Джованни. Остановился на пороге и уставился на нее. Кресси уже хотела скрестить руки на груди, но вовремя сдержалась.
— Вы говорили, что хотите видеть меня в чем-то более… но у меня не нашлось ничего своего. Конечно, есть вечерние платья, и, хотя мне уже двадцать шесть лет, на рынке невест я еще считаюсь девушкой, поэтому… поэтому взяла напрокат вот это. Это платье носила моя мать, но если оно не подойдет, я… — Кресси запнулась и покраснела, но Джованни продолжал смотреть на нее. — Я пойду надену что-нибудь другое.
— Нет! Крессида, это то, что надо. Вы красавица.
— Ну, должна признаться, эго весьма неплохое платье. Думаю, мода в дни молодости мамы…
— Дело не в платье, дело в вас. — Джованни улыбнулся. — Хотя волосы… Позвольте мне.
Крессида стояла неподвижно, едва дыша, пока он поправлял ее непослушные волосы. От него пахло свежим мылом и скипидаром. На подбородке проступала синеватая щетина. Почему он так смотрит… и почему она так реагирует на это?
— Вот так! Вот это вдохновляет.
Джованни осторожно усадил ее в кресло, поправил складки платья, затем встал за мольбертом и снял покрывало с полотна. А чего она ожидала? Что он бросится к ее ногам, обнимет ее, опустит голову на ее грудь? Его щетина начнет щекотать кожу. Вырез платья оказался столь низким, что малейшее движение обнажило бы соски, а это привлекло бы его внимание.
Он станет ласкать их языком?
— О боже.
— Что-нибудь не так?
— Нет-нет. Пустяки.
— Платье неудобно?
— Нет. Оно просто немного… ничего.
— Должно быть, у вас с матерью одинаковые фигуры. Платье отлично сидит на вас.
— Правда? — Кресси с сомнением оглядела себя.
— Вы, кстати, очень похожи, если верить портрету в галерее.
— Сегодня вы мне льстите. Хотите изобразить меня краснеющей от ваших комплиментов?
Джованни положил кисть:
— Вы считаете мои комплименты профессиональной уловкой?
— Какое это имеет значение, если они приводят к желаемому результату? — Кресси пожала плечами.
В глазах Джованни вспыхнул гнев, но он тут же подавил его, сосредоточив внимание на палитре. Кресси едва удержалась от желания грызть ногти, еще одна привычка, от которой ей хотелось избавиться с тех пор, как Джованни отругал ее.
— Она красивая? — спросила Кресси. — Я имею в виду картину. Вы довольны ею?
— Да. Я удовлетворен. — Джованни кивнул. — Получится именно то, о чем я говорил. Скоро я закончу этот портрет и смогу очень скоро приступить ко второму.
— Вы уже решили, как станете изображать меня?
— Я представляю вас амазонкой. Пентесилеей, поскольку таков ваш литературный псевдоним. Однако царицу-воительницу следует изобразить с одной обнаженной грудью…
— В этом платье я чувствую себя так, будто моя грудь почти обнажена. Все это близко к грани неприличия. — Слишком поздно Кресси догадалась, что уже обратила внимание на свою грудь. Джованни уже уставился на нее, его глаза потемнели, что говорило не только о чисто творческом интересе. Джованни выглядел так же, когда целовал ее. К ней вернулись прежние ощущения, охватило какое-то жаркое непонятное ожидание. Голод. — Я не очень-то уверена, что действительно похожа на царицу-воительницу, — торопливо заговорила Кресси, смущенная поворотом, какой приняли ее мысли. — Мне даже не хватает смелости противиться отцу. Мне далеко до Ахилла[18].
— Вы несправедливы к себе! Когда я вас увидел впервые, вы смело разговаривали с отцом. Я помню это очень хорошо. Смотрели с вызовом, когда я вошел. Говорили мне, что отец пытается выдать вас замуж, но, несмотря на это, вы упорно остаетесь незамужней.
— Никто не просит моей руки. — То есть придется согласиться на запоздалое предложение, сделанное под принуждением. — Вы переоцениваете мои прелести, что я подчеркиваю уже не раз.
— И, как я уже подчеркивал не раз, вы намерены принизить себя еще больше, чем это делает ваш отец.
Если бы вы того хотели, не сомневаюсь, добились бы предложения от любого претендента, избранного лордом Армстронгом. Но вы не захотели. В действительности я готов поспорить: вы в этом деле отнюдь не пошли навстречу намерениям отца. Кресси, где же истина? Почему вы не вышли замуж? Виноват тот мужчина, которого упомянула ваша мачеха? Он разбил ваше сердце?
Кресси Армстронг, не распространяйся о своих желаниях! Только тогда можно надеяться, что Джованни нарушит молчание.
— А как же вы? — возразила она. — Вы женаты? Вы уже были влюблены?
— Нет и нет. Мы говорили о вас.
— Я ни о ком не говорила.
— Теперь вы ведете себя как один из ваших младших братьев. — Джованни рассмеялся. — Ti ho messo con le spalle al muro[19]. Вам не нравится, когда вас ставят в безвыходное положение, верно?
— Я не… мне не… Я отнюдь не в безвыходном положении. Почему вас так вдруг заинтересовал Джайлс Пейтон?
— Он меня совсем не интересует. Я лишь хочу узнать, как он повлиял на вас. Лучше понять именно сейчас, когда ваш первый портрет почти завершен, и мои знания не смогут затмить чистоту изображения. Вы меня понимаете?
— Значит… этот допрос… еще один ваш технический прием?
— Ради бога! — Джованни бросил кистью в мольберт. Та отскочила от деревянной стойки и упала на пол. — В вас скрыта женщина, страстная, остроумная, интересная. Я увидел эту женщину, коснулся и целовал. Но вы не хотите признавать, что она существует, тем более дать ей свободу.
