Патриция Поттер - Гордое сердце
— Как же быть?
— У племени ютов договор с вашим отцом. Они уважают генерала. До их деревни — три дня езды. Оттуда пошлем весточку в форт Дефайенс. Ничего другого не остается.
У Эйприл защемило сердце. Опять в путь! «Зато целых три дня вместе», — подумала она, а вслух сказала:
— Что ж, я готова.
Маккензи коснулся ее плеча. Держись, Эйприл! — говорил этот жест. Мужское прикосновение опалило ее. Охваченная внезапным порывом, она едва не бросилась в его объятия, но в последний момент отпрянула.
Вздохнув, Маккензи опустил руку. Эйприл сторонится его, и правильно делает. Но его это задело. Господи, как его это задело!
Поздним вечером они снова были в горах. Взбирались все выше и выше. Все гуще становился лес, все чаще тропу пересекали быстрые горные потоки. Сгущалась тьма. Небо синим бархатом окаймляло лиловые вершины гор, освещенные лунным светом и сиянием звезд.
К Эйприл вернулась былая уверенность опытной наездницы. Она ехала рядом с Маккензи, умело управляя лошадью. Выстоять, выстоять во что бы то ни стало! Казалось, Маккензи расслабился. Он ехал рядом, придерживая одной рукой спящего Дэйви. Но она знала, как предельно собран он внутри.
В какой-то момент Маккензи метнул на нее быстрый взгляд.
Эйприл выпрямилась в седле, внезапно осознав: она сделает для него все, поедет за ним на край света, забудет приличия, отца, все и всех… но только не сына.
Глава восьмая
Маккензи зажмурился от отчаяния, когда понял, что цветущей деревушки ютов словно и не существовало. Разбойничье племя апачей разгромило, уничтожило все. Там, где стояли конические вигвамы, были сплошь выгоревшие проплешины.
Маккензи провел ладонью по лицу. Впервые в жизни он растерялся. Никакого выбора. Либо апачи, либо суд. И то и другое означает смерть. Эйприл молча смотрела на него. Что дальше? Дэйви, ехавший на сей раз с матерью, испуганно вцепился в нее.
Будь предельно собранным, приказал себе Маккензи. Искать другие поселения ютов? Но где их найдешь? Юты — кочевники. Кажется, с ними заключен мирный договор. Объединившись с американцами, они выступают против апачей. Он слышал, что они ведут переговоры, добиваясь концессий на землю. Борются за первенство среди других племен. Добьются своего! Непременно. Он неплохо знает ютов. Мать родом из племени шошонов. Между ютами и шошонами всегда была тесная дружба. Юты обожают лошадей. Всем известна их любовь к породистым скакунам. Они с почтением и к нему относятся, потому как их связывает одна страсть: выведение выносливых пород. Собственно, своего коня он выиграл на скачках. Впервые в жизни индеец из племени ютов проиграл в таком поединке. Это был вызов. Индеец предложил повторить соревнование, и он не отказался. И снова одержал победу, в результате которой стал обладателем долины. Долина Маккензи… Как он был горд! Собственная долина, где можно заняться разведением породистых лошадей. Мечта всей жизни. И вот теперь эта мечта рухнула. Нет ее, одни воспоминания.
— Маккензи? — негромко окликнула Эйприл.
Он взглянул на нее. Позади четыре дня бешеной гонки. Едва не загнали лошадей. А эта женщина оказалась такой стойкой. Ни единой жалобы. Она стала другом. Даже больше — нежным, ласковым другом.
— Отдохнем здесь немного, — сказал он. Спрыгнув с коня, Маккензи снял Дэйви, поставил на землю, помог спешиться Эйприл и взял ее ладони в свои. Она стремительно обняла его. Он прижал ее к себе, и его мгновенно охватило пламя желания. Разомкнув кольцо ее рук, он ласково погладил Эйприл по лицу.
— Нет, нет, — тихо, с грустью произнес он и отвернулся. — Нельзя.
Эйприл закрыла лицо ладонями. Она любит этого мужественного человека. А зарекалась — мол, с чувствами покончено навсегда, живет только для сына. Ей не верилось, что дремавший долгое время огонек разгорится, властно заявит о себе. И вот свершилось. Она трепещет как девчонка. Даже хорошо, что он похитил их. Его обвиняют в убийстве сержанта? Ну и что? Она любила Дэвида, но никогда у нее не возникало такого желания, которое заставляет радоваться жизни. Она пойдет за Маккензи в огонь и в воду. Убийца? Какое это имеет значение… А Бог ее простит!
Маккензи увел лошадей на водопой. Эйприл будто в полудреме обернулась к сыну. Его мордашка сияла счастьем. Какой покой! Они были уже высоко в горах. Лучи заходящего солнца золотили верхушки сосен, в воздухе был разлит аромат сосновой смолы.
— Дэйви, сынок, пойдем поищем Маккензи.
Лесная тропинка вывела их к ручью, где Маккензи поил лошадей. Она уже знача его привычки. Он прежде всего заботился о лошадях и только потом начинал обустраивать стоянку. Завидев их, он улыбнулся.
— Здесь так красиво! Побудем пару деньков? — взмолилась Эйприл.
Ну как откажешь ей? — размышлял Маккензи. Апачи умчались далеко. Пикеринг, потеряв людей, не отважится подняться в горы. Ладно. Пойдет на охоту и хорошенько все обдумает. Куда дальше? Кажется, торопиться некуда.
Он улыбнулся, глядя на Эйприл. Она, сняв башмаки, пробовала ступнями воду. Подпрыгнув, быстро, как в джиге, переступила ногами — тысячи ледяных иголочек пронзили кожу.
— А ловить рыбу мы пойдем? — спросил Дэйви.
— Обязательно. Здесь полно пеструшки. Славная такая, жирная. Только тебя и ждет.
— А мне что делать? — крикнула Эйприл.
— Соберите хворост. Поищите местечко для стоянки.
— Заночуем прямо здесь. Такая прелесть! Речушка журчит, а вон, смотрите, небольшой водопад.
Кивнув, он отправился стреножить лошадей. Дэйви понесся следом. Молча, сосредоточенно мужчины принялись за дело. Эйприл смотрела на них, и сердце ее билось все быстрее. Что может быть лучше, когда между сыном и любимым такое согласие? Пожалуй, это и есть счастье. Она долго не отводила от них взора, а потом с легким сердцем отправилась за хворостом. И даже в лесу она была как бы рядом с Маккензи, прислушиваясь к его мягкому баритону, мурлыкающему мотив песенки, запавшей ей в душу в первый день их необыкновенного путешествия.
Ярко полыхал костер. Языки пламени освещали свежевыбритое лицо Маккензи. Дэйви спал как убитый, набегавшись за день.
Солнце скрылось за горами. Золотые полосы постепенно уступили место багровым. Стемнело. Розовый отсвет мягко ложился на горы и пойму реки. Какое чудо — заход солнца в горах! Эйприл блаженствовала.
Они сидели плечом к плечу, молча глядя на огонь. Она робко коснулась его руки.
— Маккензи, хочу поблагодарить вас. Вы так ласковы с сыном.
— Славный паренек, — ответил Маккензи. — У вас есть все основания гордиться им. Скажите, а его отец…
Этот вопрос не давал ему покоя все последние дни. Он то и дело напоминал себе, что миссис Мэннинг замужем. Где ее муж? Что с ним? Почему в разговоре она ни разу не обмолвилась о нем? Правда, в ее глазах он порой видел грусть. От Вейкфилда он знал, что дочка генерала живет где-то на Востоке. И это все, что ему было известно. Так уж повелось, что с генералом они никогда не касались частных проблем. Их связывало только общее дело. Маккензи сам однажды принял решение: с генералом не должно быть иных отношений, кроме деловых.
