Джейн Кренц - Наваждение
— Не знаю, как выглядят леди после встречи с разбойником, но как ты выглядишь в подобных обстоятельствах, мне хорошо известно.
— Ради всего святого, на что ты намекаешь? Я никогда раньше не попадала в такую переделку.
— Не правда. — Ариэл осторожно поставила чашечку на блюдце. — Это случилось пять лет назад. В ночь перед тем, как Винтербурн был найден с перерезанным горлом. Я слышала, что произошло в коридоре. Ты воспользовалась пистолетом отца, чтобы выгнать из дома Винтербурна и одного из его дружков — картежников.
Шарлотта уставилась на нее в немом изумлении.
— Я и не подозревала, что ты знаешь о событиях той ужасной ночи.
— Я поняла все окончательно, только когда повзрослела. Но уже тогда я знала, что тебе грозит опасность. Я помню выражение твоих глаз после того, как псе было кончено, — оно совсем не похоже на вчерашнее.
— Прости, я не хотела, чтобы ты узнала, каким чудовищем был Винтербурн.
— Его спутник был еще отвратительнее, верно?
Шарлотта вздрогнула, отгоняя ужасные воспоминания.
— Он исчадие ада. Но это было так давно, Ариэл. И мы тогда счастливо отделались.
— Суть в том, что я видела, как на тебя подействовала эта встреча. Ты была холодна как лед, — бледное лицо, застывший взгляд.
Шарлотта потерла виски.
— Не знаю, что и сказать тебе. Я была в ужасе. Только это и помню.
— Прошлой ночью ты тоже была взволнована. Но ни тени страха. И взгляд твой нельзя назвать испуганным. Вид оживленный, возбужденный, прямо-таки восторженный.
— Ариэл, к чему ты клонишь?
— Да к тому, что мистер Сент-Ивс тебя поцеловал.
Шарлотта со стоном всплеснула руками.
— Ну хорошо, хорошо, он меня поцеловал! Ночное приключение слегка нас возбудило. Опасность обостряет ощущения, ты же знаешь.
— Правда?
— Правда, — отрезала Шарлотта. — В поэзии часто упоминается о том, как влияет близость опасности на ощущения. Даже холодный, трезвомыслящий человек, который никогда ранее не давал волю чувствам, может поддаться этому влиянию.
— Даже такой человек, как мистер Сент-Ивс?
— Я имею в виду себя. — Шарлотта уныло усмехнулась. — Мистер Сент-Ивс тоже человек холодный и рассудительный, но спокойствие стоит ему огромных усилий — самообладания, как видно, ему не занимать.
У Ариэл рот сам собой открылся от изумления.
— О чем ты?
— Под его внешней невозмутимостью и напускной холодностью бушует пламя страстей.
— Пламя страстей? Это у мистера Сент-Ивса?!
— Сперва меня это тревожило, но теперь я почти уверена, что его темперамент не доставит мне хлопот, — продолжала Шарлотта с фальшивой беззаботностью. — Я могу поручиться, что он станет незаменимым помощником.
— Рада, что ты так уверена в нем, но у меня появились по этому поводу некоторые сомнения. Шарлотта, если мистер Сент-Ивс поцеловал тебя, дело приобретает совсем иной оборот. Что ты знаешь об этом человеке?
— Не понимаю. — Шарлотта испытующе посмотрела на сестру. — Мистер Маркл прислал мне рекомендательное письмо, в котором всячески превозносит его достоинства.
— Да, но ведь мы сами не наводили справки о прошлом мистера Сент-Ивса. Даже не провели расследования, которое всегда проводим в подобном случае для наших клиенток.
— Не говори чепухи. Интуиция еще ни разу не подводила. И тебе это прекрасно известно.
— Моя интуиция тоже в порядке. И я начинаю всерьез задумываться, что собой представляет Сент-Ивс.
— Уверяю, тебе не о чем тревожиться.
— Шарлотта, ты же позволила ему поцеловать себя!
— Ну и что из этого? — Шарлотта решительно сцепила пальцы. — Это был всего лишь поцелуй.
Не в твоих правилах целоваться с джентльменами, — заметила Ариэл.
Против этого Шарлотте нечего было возразить. Печальный пример брака ее матери и лорда Винтербурна и ее собственная работа, которая вынуждала ее копаться в темном прошлом джентльменов с так называемыми честными намерениями, не оставили у нее никаких иллюзий относительно мужчин.
Что, впрочем, не означало отсутствия у нее романтических наклонностей и вполне естественного любопытства молодой здоровой женщины. У нее сохранились самые светлые воспоминания о семейной жизни родителей, и иногда ей мечталось стать такой же счастливой, как ее мать, пока был жив отец.
Но Шарлотта слишком хорошо знала, какие опасности таит в себе замужество. Ее совершенно не интересовали брачные отношения. Да и уже поздно об этом думать, а тем более жалеть, учитывая возраст и положение в обществе, но Шарлотта порой стала задумываться, не завести ли любовную интрижку.
К сожалению, претворить подобный замысел не так просто, как кажется на первый взгляд. Женщине в ее положении довольно трудно найти подходящего партнера. Она никогда не вращалась в модных кругах, не получала приглашений, никому не была представлена. Никто из респектабельных джентльменов, с которыми ей довелось общаться, не пробудил в ней хоть каких-нибудь чувств. Многие из них, к примеру Маркл, были уже в летах. Остальные просто неитересны.
Какой смысл вступать в любовную связь, если не испытываешь к своему избраннику пламенной страсти, рассуждала она. Что заставляет женщину пускаться в такую рискованную авантюру, как не надежда познать незабываемые ощущения, о которых пишут поэты?
Как те, которые она испытала вчера, когда Бакстер ее поцеловал…
От этой мысли Шарлотта похолодела. Неужели она всерьез задумывается, не вступить ли в любовную связь с Бакстером Сент-Ивсом?
Она взглянула на странный рисунок в альбоме Друсиллы Гескетт. Карандашный набросок казался ей неразрешимой загадкой. Как и ее чувства по отношению к Бакстеру.
Глава 5
— Вы совершенно правы, что соблюдаете осторожность, мисс Паттерсон. — Шарлотта улыбнулась женщине, сидевшей напротив нее за столом. Она всегда старалась похвалить клиентку за бдительность. — Вы проявили предусмотрительность, решив обратиться к нам за помощью.
— Я убедила себя, что должна быть осторожна.
— И тысячу раз правы. Счастлива сообщить вам, что наше расследование не дало ни единого повода усомниться в порядочности мистера Адамса и его финансовом положении.
— О, для меня это большое облегчение. Не знаю, как вас и благодарить. — Онория Паттерсон, миловидная толстушка с хорошеньким личиком и добрым взглядом лучистых глаз, разжала пальцы, яростно вцепившиеся в ридикюль, лежавший у нее на коленях.
В Онории все дышало женственностью и почти материнской нежностью, что придавало ей несколько хрупкий и незащищенный вид. Но Шарлотту нельзя обмануть: она прекрасно понимала, что женщина, сохранившая силу духа и надежду на лучшее после десяти лет работы гувернанткой, не так уж беззащитна.
