Стефани Слоун - В его власти
Джеймс сложил на груди руки и сел на край стола.
— Откуда такие мысли?
— У меня было плохое настроение.
— В самом деле? — осведомился Джеймс, глядя в окно на зеленые просторы кенвудского парка.
— Вы прекрасно знаете, что это так. Иначе почему бы я выпила столько бренди? — оборонялась Кларисса, ногтем процарапывая рисунок. — Я была сердита на мистера Беннетта за его безрассудное желание любой ценой угодить дочери. И за маму, оказавшуюся в опасности.
— Так что, вы ничего не помните, что было вечером? — спросил Джеймс ровным тоном, с беспокойством глядя на изуродованный рисунок.
— Ничего.
Он спрыгнул со стола и пошел к двери.
— Кларисса, вы не сделали и не сказали ничего, что могло бы изменить исход нашего целенаправленного пребывания здесь. Сказанное под влиянием винных паров было не чем иным, как заблуждением наших переутомленных мозгов.
Кларисса с облегчением вздохнула, хотя что-то в его словах насторожило ее.
— И еще — надеюсь, это немного успокоит вас, — добавил Джеймс, оборачиваясь к ней и вынимая из кармана письмо.
Она сразу же узнала почерк матери, и с души как будто упал камень.
— Спасибо. — Она не скрывала радости.
Джеймс кивнул и собрался выйти.
— Джеймс, насчет следующего раза… — Она замолчала, ожидая, когда он посмотрит на нее.
Он остановился у самой двери и обернулся:
— Да?
— Смело снимайте с меня брюки. Я обещаю не ставить вам это в вину.
Он ничего не сказал, только улыбнулся, шагнул в холл и беззвучно закрыл за собой тяжелую дверь.
Глава 7
Полночь давно миновала. Джеймс лежал, закинув руки за голову, и вслушивался в окружающую тишину.
«Смело снимайте с меня брюки».
Он повернулся на правый бок и, уронив голову на прохладную ткань, стукнул Кулаком по подушке. Эти слова весь день преследовали его. Кларисса произнесла их как бы в шутку, но для Джеймса… ну, это было больше, чем шуткой.
Он обманул ее ожидания в их первую ночь в Кенвуде, потому что хотел ее. Хотел больше, чем всегда за последнее время. Если бы он был настойчив, они снова стали бы любовниками, не как Сен-Мишель и Люсьен, но как Кларисса и Джеймс.
Джеймс снова стукнул по подушке и сложил руки на голой груди, ощущение мягких дорогих простынь действовало на него угнетающе. Ему не следовало бы удивляться возвращению его чувств к Клариссе. В конце концов, если бы она поверила ему, поняла, что он должен был честно высказать свое мнение о предполагаемой неверности ее отца, они скорее всего были бы вместе, были бы мужем и женой.
Он смотрел на свечу, горевшую на ночном столике, смотрел, как колеблется язычок пламени, бросая тени на стены. Кармайкл поручил это задание ему, потому что Джеймс был свободен от обязательств, которые могли бы затруднить его выполнение. Его родители умерли, старший брат женился и процветал, предоставив Джеймса самому себе.
Он отбросил одеяло и взглянул на свою возбужденную мужественность.
— Бедняга, ты расстроен.
Звук открывающейся двери заставил Джеймса всмотреться в темноту, сгущавшуюся за свечой. В слабом свете, падавшем из холла, вырисовалась неподвижная фигура. Затем она шагнула в комнату, осторожно закрыв за собой дверь.
Джеймс сел и натянул на себя одеяло, прикрыв наготу ниже пояса.
— В такой поздний час я не утруждаю себя тонким обхождением. Кто вы и почему вы здесь?
Фигура медленно подошла ближе, и стало очевидно, что это женщина. При мысли, что это может быть Кларисса, кровь быстрее побежала у него по жилам, но когда гостья подошла ближе к горевшей у кровати свечи, Джеймс понял, что ошибался.
— Мисс Беннетт? — неуверенно произнес Джеймс.
Бровь девушки привычно поднялась вверх, она подошла и села рядом с Джеймсом.
— Да, хотя я предпочла бы, чтобы вы называли меня Айрис. — Она взялась за концы кремовой ленты, завязанной у нее на талии, и атлас легко поддался, когда она их дернула. — Что же касается того, почему…
Ее пеньюар раскрылся, обнажив сначала одну, а потом и другую грудь идеальной формы, едва прикрытую прозрачной ночной рубашкой. Она уперлась ладонями в бока и откинулась назад, отчего халат раскрылся полностью.
— Мадемуазель…
— Пожалуйста, мистер Ругье, — замурлыкала она, и в ее голосе было то, о чем Джеймс предпочел бы не думать.
— Айрис, — начал он, взяв подушку и бросив ее между собой и девушкой, — вы этого не хотите.
Айрис кивнула.
— О, но я хочу.
— D’accord[7]. Тогда я не хочу этого, — ответил он, теряя терпение. — Ваши родители проделали долгий путь в Англию, чтобы найти вам подходящего мужа. Будь я проклят, если лишу вас такого шанса.
Айрис забралась на кровать, взяла подушку и швырнула ее за плечо, после чего, раздвинув колени, взобралась на Джеймса.
Он снял ее с себя и соскользнул с кровати, упав на одно колено, но тут же поднялся.
— Вы совершенно уверены, что не хотите этого? — спросила Айрис, не отрывая взгляда от его восставшей мужественности.
Он схватил свой халат, брошенный на спинку массивного кожаного кресла, торопливо надел его, непослушными от ярости руками завязал пояс, а потом сказал:
— Уходите, s’ilvous plait[8].
Джеймс оказался в двусмысленной ситуации. Ни к чему не обязывающая связь с Айрис могла оказаться и полезной в достижении его цели, и в равной степени повредить ему, в зависимости от ряда обстоятельств.
Казалось бы, ему следовало радоваться возможности иметь пылкую любовницу. Но его потревоженный… зверь был прав: чувства к Клариссе несомненны.
Джеймс взялся за полы пеньюара, ночной гостьи, грубо запахнул их и завязал пояс, после этого он поднял Айрис с кровати и силой препроводил к двери.
— Я могу сильно осложнить вашу жизнь, Люсьен, — предупредила она, соблазнительно надувая губки. Она поводила рукой по его груди, откинула отворот его халата и пальцами провела вокруг его левого соска.
— То есть? — спросил он, хватая ее за запястье, чтобы остановить.
Она прильнула к нему, встала на цыпочки — их глаза оказались почти на одном уровне.
— Дадите мне уйти — и узнаете.
Он ощущал ее прижатые к нему груди, тершиеся об него бедра. О Боже, он готов был взять ее прямо здесь и сейчас, просто чтобы доказать, что он это может.
Но все изменилось. Теперь было важно не то, что он может, а то, что он хочет делать. Ему было мало того, что он может. Он не хотел ее.
Он приоткрыл дверь так, чтобы она могла пройти.
— Доброй ночи, мисс Беннетт.
Она заколебалась, на ее лице появилось выражение недоверия, которое быстро сменилось гневом.
