Линда Миллер - Мой разбойник
Его прикосновения были легкими, но очень волнующими. От кончиков его пальцев исходил огонь, воспламенявший кровь Кейли. Она полюбила его еще, будучи семилетней девочкой, ее влекло к нему с тех пор, как она только созрела для влечения. И теперь она лежала в его постели, а он ласкал ее, и время бежало слишком быстро. С каждым ударом сердца, с каждым вздохом, Дерби становился все ближе к смерти.
Кейли обхватила его лицо ладонями.
– Поцелуй меня, – сказала она, в ее голосе была и страсть, и нежность.
Он улыбнулся, склонил голову и ощутил вкус ее губ, словно попробовал божественное вино, запретное и несказанно сладкое. Все существо Кейли затрепетало, когда он коснулся ее губ кончиком языка, так легко, что она застонала, желая более тесного соприкосновения. Дерби игриво покусывал ее нижнюю губу и, наконец – наконец– плотно прильнув своими губами к ее губам, глубоко проник в ее рот языком. Они слились в пьянящем поцелуе, рука Дерби легла на правую грудь Кейли, сосок напрягся под тонкой тканью, стремясь навстречу дразнящей ладони.
Кейли с наслаждением сейчас же отдалась бы ему, но Дерби отпрянул, переводя дух. Его рука соскользнула с ее груди и замерла на талии. Он засмеялся:
– Ты и, правда, настоящая.
– Давай займемся любовью, – с жаром произнесла Кейли.
С Джулианом она искала бы отговорки, чтобы избежать близости, а с этим мужчиной стыдливость претила ей. Страсть завладела всем ее существом – и душой, и телом. Кейли почувствовала странное стеснение в груди, она словно не могла дышать, пока Дерби не даст выхода ее страсти.
– Если бы я не знал тебя лучше, я мог бы подумать, что ты не леди, – дразня ее, засмеялся Дерби.
Кейли вспомнила газетные статьи, рассказывавшие о его смерти, и подумала, не сможет ли она изменить ход событий. Возможно, если они уедут из Редемпшна, то печальная участь минует Дерби и их сына.
– Но ведь мы давно знакомы, – ответила Кейли, неумело развязывая его галстук.
Дерби застонал.
– Кейли, – произнес он.
В его голосе было предостережение, но не осуждение.
Она отбросила галстук в сторону и сняла с него пиджак.
– Ты хочешь меня или нет? – Теперь она дразнила его.
Ей хотелось плакать оттого, что жизнь такая прекрасная, такая волшебная, но такая короткая.
– Черт возьми, Кейли, ты знаешь, что хочу, – ответил Дерби, сгорая от нетерпения.
Она перестала раздевать его и начала расстегивать пуговицы на своем корсаже. Под платьем на ней все еще был бюстгальтер, который она надела в двадцатом веке.
– Это неправильно. Мы не должны этого делать, – протестовал Дерби, но его глаза были прикованы к пальцам Кейли, и, когда она, расстегнула бюстгальтер и ее груди вырвались на свободу, его дыхание участилось. – Кейли, ведь мы не женаты.
Но при этом в его голосе не было непоколебимости.
Кейли обхватила руками его голову и притянула к жаждущему соску.
– Ты делаешь мне предложение?!
– Да, – ответил Дерби без долгих колебаний.
И алчно набросился на нее.
ГЛАВА 5
Удовольствие, которое доставляли Кейли его язык и губы, было таким острым и всепоглощающим, что она выгнулась дугой на узкой постели, задыхаясь от изнеможения, ее глаза были широко раскрыты в радостном изумлении.
Дерби снял с нее бюстгальтер и тонкий корсаж свадебного платья, на котором время оставило свой отпечаток, медленно провел ладонью по животу. Мозоли на его руках только добавляли чувственность его ласкам. Кейли запустила пальцы в густые волосы Дерби, еще сильнее прижала голову возлюбленного к своей груди и почувствовала легкое покалывание щетины.
Но Дерби оторвал губы от ее соска и заглянул ей в глаза.
– Тебе не кажется, Кейли, что нам нужно обсудить некоторые вещи, прежде чем мы сделаем то, о чем можем потом пожалеть?
Кейли покраснела от смущения и негодования. Что он о ней думает? Даже при тусклом свете Дерби заметил, как изменилось выражение ее лица.
– Я обидел тебя, дорогая? – спросил он обеспокоенно.
Кейли закусила губу, сдерживая яростное и какое-то девическое желание схватить корсаж и прикрыть обнаженную грудь. Огонь страсти, пылавший в ней, рвался наружу, но она была слишком горда.
– Действительно, – прошептала она, – ты прав.
Он поцеловал ее в губы, горячо и нежно, еще и еще, пока они не запылали той же неистовой страстью, что и ее соски.
– Мы плохо знаем, друг друга, – настаивал Дерби. – Мы родились по разные стороны зеркала. Я думаю, мы должны сначала поговорить обо всем.
Неловкими движениями она надела бюстгальтер, застегнула пуговицы на платье и села на постели.
– Мы не чужие, – возразила Кейли, и, хотя она старалась сохранять самообладание, ее голос дрожал от жгучего негодования. – Я знаю тебя с семи лет, Дерби Элдер.
Дерби вытянулся на постели рядом с ней, почти не оставив ей места. Она была зажата между его телом и стеной, и то и другое казалось одинаково жестким. Дерби положил ногу на ногу, не сняв сапог и, видимо, не волнуясь о том, что может испачкать покрывало, и взял ее ладонь в свои руки.
– Не думай, что я не хочу тебя, – сказал он. – Бог свидетель, я хочу. Я испытываю к тебе самые нежные чувства, а это для меня многое значит.
Его слова были признанием в любви? Кейли боялась спросить. Она положила голову ему на плечо. Ее радовало уже то, что она была здесь, рядом с любимым, обалдевшая от счастья, от того, что прошла сквозь время, и немного огорченная тем, что сразу же оплошала. Она отгоняла от себя мысли о предстоявших трагедиях и думала только о счастье.
Некоторое время никто из них не произносил ни слова. Кейли измеряла время ударами его сердца.
– Что с нами происходит? – наконец нарушил тишину Дерби. – Все эти годы, когда я видел тебя в зеркале, хоть и не мог слышать твоего голоса, мне казалось, что я знаю твои мысли.
Он улыбнулся.
– И не только когда ты писала мне, – продолжил он. – Ты знаешь о том, что ты всегда покусываешь верхнюю губу, когда пишешь слова задом наперед?
Кейли освободила руку из его ладоней и задумчиво улыбнулась.
– Мне нужно было сосредоточиваться, – сказала она. – А что касается того, что с нами происходит, то я понимаю в этом не больше твоего.
Но я видела твою могилу. Я знаю, что мы поженимся, и я рожу тебе сына, и он умрет от скарлатины.
– Расскажи мне о своем мире, – попросил Дерби.
Кейли задумалась. Она хотела представить ему точную картину будущего, но не знала, с чего начать, как объективно показать хорошее и плохое конца двадцатого века.
– Люди добились больших успехов в медицине, – сказала она, наконец.
