Мэрилайл Роджерс - Шепот в ночи
В первое мгновение Сирил надулся, чувствуя себя победителем. В следующее — он схватился за грудь. Как будто пронзенный невидимым мечом ледяных голубых глаз Дэйра, он плашмя упал на стол. Падая, он сбил железный кубок, который начал подпрыгивать на полу, и разбросал остатки наполовину съеденного ужина.
Дэйр быстро взобрался на помост, где стоял стол, перевернул отца на спину и прижал пальцы к его иссохшему горлу в поисках хотя бы малейших признаков жизни. Их не было. Дэйр взглянул на женщину, поспешившую к упавшему так же быстро, как он сам. Его мать, смертельно бледная, молча стояла, казалось, преисполненная обвинения, а сзади томились все, кто присутствовал при этом событии. Когда он переключил внимание на толпу, все как один будто съежились под его могучим взглядом. Все они в страхе ретировались, не осталось ни одного, кто осмелился бы открыто взглянуть ему в лицо.
Единственная забота Элис была о Дэйре и о том, что он должен чувствовать, — вряд ли горечь утраты, но, несомненно, шок и ненужную вину. Теплый туман нежности застилал ей глаза, и сочувствие, которое так и изливалось из них, настолько поразило Дэйра, что ему не пришло даже в голову спросить ее, что она делает в замке. Скорее в ответ на это доверие, которое она сама открыто ему предлагала, он мрачно, но с благодарностью улыбнулся.
Поскольку все внимание было приковано к Дэйру, Томас вышел вперед и тихонько коснулся плеча леди Элинор. Она обернулась и подняла глаза на давно отсутствовавшего друга. Потрясенная только что случившимся, она без возражений позволила мужчине поддержать ее сильной рукой за плечи, потому что колени у нее подкашивались.
После долгого и гнетущего молчания Дэйр пошел напролом и взял на себя руководство пришедшим в упадок поместьем с его перепуганными людьми. Прежде всего он послал гонца с сообщением ко двору короля Генриха, а затем, решив заменить старого замкового священника, потребовал отыскать другого служителя церкви — соответствующего сана, чтобы похороны его отца были проведены на уровне, подобающем дворянину его ранга.
Стоя позади и чувствуя себя совершенно бесполезной, Элис наблюдала, как Дэйр затем жестко напомнил слугам, что жизнь должна идти своим чередом и лучше всего им заняться повседневными делами. Элис восхищалась тем, что Дэйр так спокойно взял на себя заботу об Уайте, и наблюдала за всеми его действиями. В это время друг Дэйра и леди Элинор перенесли бренное тело умершего графа в его постель. Но еще одно заметила Элис — слуги бросали на Дэйра косые взгляды, полные страха, и исподтишка осеняли себя крестом, когда он проходил мимо.
Негодование Элис по этому поводу быстро усиливалось, и она сверкнула очами на последнего из перекрестившихся. Предмет ее недовольства — юноша в возрасте между мальчиком и мужчиной — вспыхнул, но в то же время вызывающе задрал подбородок. Его реакция еще больше взбесила Элис. Она не отводила взгляда от виновного и потеряла Дэйра из виду. И вдруг прямо у нее под носом возник плечистый, одетый в кольчугу человек. Неожиданно оказавшись лицом к лицу с мужчиной, за которым, с тех пор как он вошел в зал, она почти непрерывно следила, Элис сделала глубокий вдох, чтобы собраться с силами и спокойно взглянуть на него. Неважно, что произошло сейчас, как только он оказался рядом с ней, сердце ее бешено забилось, а в голове пронеслись опасные воспоминания. Она велела себе сохранять самообладание и встретить виновника многих ее грешных снов так, как подобает воспитанной женщине встречать мужчину. Ее зеленые глаза, полуприкрытые густыми ресницами, медленно поднимались по блестящим железным кольцам кольчуги, очерчивающей его сильную грудь, и мощной шее к… Но вот глаза ее внезапно широко раскрылись. В душе готовая к тому, чтобы встретить его зов, она была неприятно удивлена полным отсутствием у Дэйра каких-либо чувств: во-первых, совершенно бесстрастным выражением лица, а во-вторых, его замечательные глаза, в которых сейчас не было ни льда, ни огня, были непроницаемы для нее.
— Я приказал сопровождающим вас людям подготовиться к вашему возвращению в Кенивер.
Дэйр видел, как Элис огненным взглядом испепеляла глупого мальчишку. Он понимал, что она подвергает себя риску и усложняет его и без того трудную задачу. Поэтому он тут же подавил в себе ту радость, которую вызвала в нем ее безмолвная поддержка. Ее страстность не заставит этих людей, считавших, что он способен убить собственного отца, полюбить ни его, ни ее. Пока он не установит твердую власть над людьми и землями, которые он наследует, никто не может ручаться за безопасность в границах Уайта. Поэтому он хотел удалить Элис, чтобы с ней ничего не случилось.
Элис быстро заморгала. Сначала она отреагировала не столько на слова, сколько на тон, каким они были сказаны. Никогда раньше Дэйр не говорил с ней так холодно. С другими — да, но не с ней. Может быть, на самом деле он был ранен смертью своего нелюбимого отца гораздо больше, чем она подумала. Она не знала причины его холодности, но в любом случае не хотела оставлять его здесь в полном одиночестве, когда почти все были настроены к нему враждебно.
— Но я могла бы остаться и помочь… — Ее голос был тихим и полным искреннего сочувствия.
— Нет, не можете, — прервал ее Дэйр, и уголки его губ опустились.
Элис показалось, что ее заморозили на месте — настолько сильно в его голосе прозвучала неприязнь. Это и правда была неприязнь, но к самому себе. Дэйр хотел обезопасить Элис в этой неустойчивой ситуации — среди полных страха людей и неохраняемых земель. Да, обезопасить от людей, но больше всего защитить от другой, более серьезной опасности — от себя самого. В глубине души он очень боялся, что тепло ее сострадания расплавит крепость, воздвигнутую вокруг его чести, и ему не хватит сил противостоять искушению. Тогда он совершит то, чего он поклялся себе никогда не делать. Он боялся, что не устоит перед обаянием Элис и добьется сладостного утешения, которого он жаждал долгие годы.
В его ледяных глазах, едва заметных сквозь густые черные ресницы, она прочла, как бесполезна ее мольба о том, чтобы остаться. Она опасалась, что дьявол пошлет ей Дэйра как сладостного искусителя в греховных удовольствиях, и собрала всю свою волю, чтобы не откликнуться на его зов. Но она не была готова встретить отказ. Хотя какая разница — искушение или отказ? Конец все равно будет одинаков — страдание, которое будет преследовать ее всю жизнь.
Глава пятая
— Если эта проклятая женщина сейчас же не замолчит, я… я… — Элис сжала зубы, пытаясь предотвратить взрыв раздражения и избегая смотреть на плачущую Сибиллин. Слезы святой!
