Джудит Лэнсдаун - Просто идеал
– Ханна тебя любит.
– Возможно, вскоре она полюбит кого-нибудь по-настоящему, – кивком головы Эллиот указал на Ханну. Она едва сдерживала смех, слушая стоявшего перед ней лорда Мэллори, а Сильвердейл, по-прежнему сидевший у ног девушки, укоризненно качал головой. – Смотри, Мэллори рассмешил ее, а Сильвердейл злится.
– Это урок? – печально спросил герцог. – Но в чем смысл?
– Сейчас объясню, мой мальчик. Зло можно скрывать под личиной добродетели и прослыть достойным членом общества, способным вызвать у женщины самое высокое чувство. Странно, Бериник, что ты не знаешь таких простых вещей. Взять, к примеру, тебя. Внешность не является отражением души.
– Что же мне делать? Подозревать всех и каждого? Тебя, Мэллори, Тофера, Мартина – всех, кто приехал на аукцион?
– Пока нет доказательств невиновности человека, его можно подозревать. Но позволь заметить: ни у меня, ни у сквайра при упоминании о смерти Мэг не задрожали руки. А у лорда Мэллори...
Глава 5
Ханна сидела на широком подоконнике, поджав под себя ноги, и смотрела в окно на залитую призрачным лунным светом лужайку. Лабиринт выглядел еще загадочнее, чем обычно. Кусты падуба, боярышника и шиповника приняли самые причудливые очертания. Ханна помнила каждый куст с детства. Когда-то их посадила одна из ее прабабушек, и девушка не представляла сада без их буйной пышности, аромата и колючек. Окутанные тенью, кусты то двигались, словно очнувшиеся от сна тролли, то превращались в темный фон для загадочных огоньков, которые, по поверью, держали в своих маленьких ручках лесные феи.
С западной стороны парк был отделен от невозделанной части равнины старой каменной стеной. Сейчас она казалась девушке границей мира – все остальное тонуло в темноте.
Но Ханну не пугали ночь и тени. Она с улыбкой вспоминала сегодняшний ужин.
– Подумать только! Я и представить не могла, что когда-нибудь услышу такой комплимент. Он сказал, что мои глаза напоминают ему глаза его любимой лошади, без которой он скучает! Столь необычное сравнение мне даже понравилось... тем более что оно повергло лорда Сильвердейла в благословенное молчание. Безусловно, маркиз пытался быть галантным... Но зачем ему пытаться? Он светский человек, хорош собой, богат... Он может позволить себе выбирать, и любая девица на выданье будет счастлива принять его предложение.
Улыбаясь, Ханна вспомнила, как темно-зеленые глаза Мэллори лучились смехом, и решила, что это был не просто забавный комплимент: он хотел спасти ее от навязчивости лорда Сильвердейла. Но как же маркиз догадался, что ее терпение подходит к концу? А! Должно быть, миссис Тофер намекнула ему. Она могла заметить, что лорд Сильвердейл держит ее за руки, и счесть это непростительной вольностью. Собственно, это и была вольность. Этот тип полагает, что он неотразим. Гордится своими прекрасными глазами, красивым лицом, завитыми волосами и совершенным телом. И этот глупец уверен, что любая женщина упадет к его ногам, как только он пустит в ход свое очарование.
Ханна откинулась на подушки. «Слава Богу, маркиза трудно назвать совершенством. Он вполне нормальный человек. Ему и в голову не придет превратить свои красивые зеленые глаза в орудие обольщения. У него высокий лоб, и мне нравятся его волосы – в тени они кажутся темными, а на солнце вдруг вспыхивают каштановые и золотистые пряди... Но вот подбородок – слишком упрямый... И этот сломанный нос, который не уродует его, но все же привлекает внимание.
М-м, сегодня вечером я еле-еле удержалась от искушения вплотную заняться носом лорда Сильвердейла. Думаю, небольшое кровопускание пошло бы ему на пользу. О, если бы та дурацкая сцена произошла не в городе, а здесь, в Блэккасле. Я не колебалась бы ни секунды и постаралась ударить покрепче. Но Лондон всегда действует на меня угнетающе. Кроме того, от лорда Сильвердейла не так-то легко отделаться, и вполне вероятно, у меня еще появится шанс стать первой дамой, которая таким образом ответит на неугодные ей ухаживания. А может быть, и не первой».
Мэллори мерил шагами спальню. Ночная сорочка при каждом повороте разлеталась. Мягкие кожаные туфли, сделанные на заказ у лучшего сапожника графства Йорк по собственному эскизу маркиза, шлепали по полу. Потом – тише – по ковру. Потом опять – по полу. Мэл погрузился в раздумья, ничего не замечая вокруг, и при очередном повороте больно ударился коленом о сундук.
Вскрикнув, маркиз принялся тереть ушибленную ногу. Прихрамывая, он пошел к кровати и уселся на высокую перину, свесив ноги и покачивая туфли на кончиках пальцев.
– Вряд ли она считает Сильвердейла привлекательным. Слишком умна для этого. К тому же обладает чувством юмора. И если она позволила ему ухаживать, то... ну, может, это была шутка с ее стороны. Я просто уверен, что сна видит этого красавца насквозь, и никакие ловушки ей не грозят! Тогда какого черта я мучаюсь?
Но он уже знал ответ. Это так глупо – влюбиться. Словно он зеленый юнец, неопытный мальчишка! Сколько раз, глядя на друзей, больных этим недугом, он смеялся над ними! Сколько раз, глядя на счастливого в своем помешательстве Гейзенби, говорил себе: ничего подобного с ним никогда не случится! И вот хладнокровный и невозмутимый маркиз Мэллори сидит в доме сквайра Тофера в Шропшире – глушь какая! – и думает только о ней и сердце его болит, а внутри такое странное ощущение – и он сам не знает, хочется ему плакать или смеяться.
Мэллори нахмурился, закусил губу и, упав спиной на перину, уставился на пухлощеких ангелочков, беззаботно резвившихся на расписном потолке.
Вдруг ему показалось, будто один купидон, с темными вьющимися волосами, удивительно похож на леди Ханну. Мэл поморгал в надежде прогнать наваждение, но ангелочек не менял своего облика.
– Черт знает что, – проворчал Мэллори. – Куда ни посмотрю, везде она.
Но ужаснее всего то, что он счастлив видеть ее лицо везде, куда бы ни упал взгляд.
«Я хочу смотреть в эти темные, сверкающие, загадочные глаза, слушать ее голос – зовущий и волнующий, как песня ветра летней ночью. Хочу ласкать ее волосы, чтобы они шелком струились меж моих пальцев... Ее улыбка сводит меня с ума...
Но вместо того, чтобы сказать ей, все это сегодня вечером, я заявил, что ее глаза напоминают мне глаза моей любимой кобылы. Она, видимо, решила, что я ненормальный... Однако смеялась и совсем не выглядела обиженной, несмотря на возмущенный писк Сильвердейла, который долго объяснял всю возмутительность моего поступка. А потом нам все же удалось поговорить. И как ни странно, разговор с леди Ханной оказался не менее интересным, чем с мужчиной. Если бы все женщины были столь разумны и обладали таким же чувством юмора, я, пожалуй, пересмотрел бы свое отношение к женитьбе.
