Вирджиния Хенли - Блестящая партия

— Все в порядке, Джорджи. Я сказала кучеру о том, что мои планы изменились.

— То есть как изменились?

— Мне вдруг подумалось, что на этой неделе состоятся скачки в Уоберне. Сьюзен скорее всего отправится вместе с Манчестером, чтобы увидеть это великолепное зрелище. Мы зря потратили бы массу времени, если бы поехали в Кимболтон.

«Вот черт! Я знала, что у тебя есть скрытые мотивы, но не предполагала, какими окольными путями ты можешь ходить. Я далеко не так проницательна, как мне представлялось».

— Как удачно, что на скачках в Уоберне будет полным-полно подходящих холостяков, Джорджина.

Не последним среди которых будет похотливый герцог Бедфорд, подумала Джорджина. Она уже собралась возразить матери, но вдруг подумала, что этот опасный дьявол, Джон Расселл, тоже там будет. И тогда Джорджина решила хранить благоразумное молчание.

— Провалиться мне на этом месте, — говорил Джордж Гордон, держась рядом с младшей сестрой, которая шла следом за матерью, направлявшейся прямиком на скаковой круг Уоберна. — У нашего выжлятника уже готов план охоты на лисиц на этот сезон. Интересно, как ей удалось заставить тебя согласиться приехать сюда?

— Она меня обманула! Сказала, что мы едем в Кимболтон. Ее маневры так прозрачны, что я чувствую себя униженной, — сказала, вспыхнув, Джорджина.

— Ну, это мы с тобой знаем, каковы ее цели; будем надеяться, что больше никому это не придет в голову.

— Люди не дураки, Джордж.

В этот момент Джорджина увидела принца, который, стоя рядом со своим братом Эдуардом, потешался, глядя на любимую обезьянку, одетую в форму жокея.

— Впрочем, я ошиблась. Пожалуй, они все-таки дураки.

— Она пытается поймать Бедфорда, но я не думаю, что с тобой может что-то случиться, когда рядом мать, брат и двое зятьев. Кстати, приманка выглядит восхитительно.

— Я оделась так, решив, что мы едем в замок Кимболтон. Для скачек этот туалет выглядит излишне экстравагантным.

— Такой туалет может подстегнуть кого угодно, — сказал Джордж, подмигивая сестре.

— Отец велел сшить для меня в Эдинбурге килт той же расцветки, что мундиры Королевского хайлендского полка. Он открывает ноги. Я не знала, что окажусь на публике.

Джордж рассмеялся.

— Все мужчины будут надеяться, что подует ветер.

— Если так, то я опять надену плащ. — Джорджина тоже подмигнула брату. — А если не захочу — не надену.

— Да здравствует Шотландия! — сказали они одновременно.

Джорджина увидела, как мать подошла к Сьюзен, стоявшей рядом с трибуной, и решила, что у нее есть возможность улизнуть от родительского надзора.

— Одолжи мне гинею, Джордж, и укажи букмекера, тогда я с радостью отпущу тебя.

— Договорились! — сказал он, шаря в кармане в поисках монеты.

Человек, который принимал ставки, разговаривал с графом Лодердейлом; судя по всему, он испытывал затруднения, плохо понимая его шотландский акцент.

— Я буду вашим переводчиком, Джеймс, если вы скажете мне, кто участвует в этом забеге.

— Леди Джорджина, вы меня спасли. Скажите этому парню, что я ставлю на мою лошадь, на Стратспея.

— Сколько?

— Сто гиней.

— Это все? Ох уж эти мне прижимистые шотландцы! Неужели вы уверены в вашем животном не больше, чем на сто гиней?

— Ну ладно, пусть будет двести. Стратспей не проиграет.

Джорджина помогла Лодердейлу сделать ставку и весело улыбнулась.

— Спасибо за подсказку.

Она внимательно слушала, пока он называл остальных лошадей, участвующих в забеге, повернулась к букмекеру, протянула ему свою гинею и сделала ставку. Потом направилась к трибуне, чтобы оттуда наблюдать за скачками.

Она шла туда, отчетливо сознавая, что все головы поворачиваются посмотреть на молодую леди, одетую в килт и дублет. Она коснулась пальцем крупного аметиста в своей брошке-чертополохе. «Отец, ты сделал меня предметом всеобщего внимания на скачках в Уоберне. Я могу убежать и спрятаться, а могу держаться с бравадой и натянуть нос тусклой респектабельности».

Джорджина поравнялась с лордом Лодердейлом. Поскольку он был шотландцем и к тому же вдовцом, она чувствовала себя с ним в безопасности. Увидев, что он приветствует своего близкого друга Френсиса Расселла, Джорджина досадливо прикусила губу. Как она и предчувствовала, оценивающий и похотливый взгляд герцога Бедфорда остановился на ее ногах, прежде чем переместился к лицу.

— Какой чудесный сюрприз! Ваш брат сказал мне в весьма определенных выражениях, что вы не приняли мое приглашение на этот уик-энд.

— Ах, боюсь, что я приехала сюда не на уик-энд, ваша светлость. Матери было необходимо встретиться с моей сестрой, герцогиней Манчестер, по одному семейному делу. Мы скоро уедем.

— Ну уж, конечно, не раньше, чем увидите главный забег на приз Золотой кубок Уоберна? Я настаиваю на том, чтобы вы остались и воспользовались моим гостеприимством. Сочту за честь сопровождать вас, леди Джорджина.

Тон ее немного смягчился:

— Ну что же, я, конечно, смогу посмотреть предстоящий забег, потому что сделала на него ставку.

Лодердейл хлопнул Бедфорда по спине.

— Стратспей выиграет. Надеюсь, вы поставили на него, Френсис?

— Поставил, Джеймс, потому что мои лошади в этом забеге не участвуют. Шансы один против двух, но когда ставишь на победителя, испытываешь волнение, не имеющее почти ничего общего с деньгами.

Джорджина подошла ближе к поручню.

— Сейчас начнется!

Она внимательно смотрела, как лошади пронеслись мимо, вздымая тучи пыли своими копытами. В то же время она живо чувствовала, что Бедфорд не сводит с нее глаз. «Матушка тоже будет наблюдать за мной затаив дыхание».

Конец забега вызвал у всех волнение, и гомон голосов поднялся, когда Стратспей и еще одна лошадь подошли к финишу ноздря в ноздрю. Раздался общий вздох, когда выяснилось, что Стратспей отстал всего лишь на голову.

— Ад и преисподняя! — закричал Лодердейл, явно упав духом. — Жаль, девочка, ты потеряла свои денежки.

— Джеймс, не огорчайтесь. Я не проиграла. Я выиграла!

— Как это вы выиграли? — в недоумении спросил он, в то время как Бедфорд внимательно прислушивался к их разговору.

— Я не ставила на Стратспея. Я поставила на Силки Салливана. Ирландская лошадь всегда выиграет у шотландской. Я думала, это все знают, но, похоже, это не так, потому что ставки шли двадцать против одного.

Френсис Бедфорд разразился громким смехом и захохотал еще громче, когда увидел, что лицо его друга побагровело от возмущения.

— Я смеюсь над вами, Джеймс. Позволить какой-то девчонке побить вас на вашем же коньке!