Тереза Медейрос - Поцелуй пирата
Люси так и подмывало согласиться с самокритичной оценкой подруги.
– Мистер Клермонт – не какой-нибудь назойливый репортер из «Таймс», Сильвия. Он прекрасно обо всем знает. Именно после этого инцидента отец и решил нанять мне телохранителя.
Большие глаза Сильвии заблестели от восхищения.
– Но кто бы мог подумать, что наша Люси окажется такой отчаянной и смелой?! – Она проворно выхватила из цепких пальчиков братишки какого-то жучка, пока тот не запихнул его себе в рот, затем лукаво посмотрела на Люси. – Я подозреваю, что Люси не осталась равнодушной к злодею. Она краснеет всякий раз, когда упоминается его имя.
– Вовсе нет! – с негодованием воскликнула Люси, чувствуя, что у нее загорелись щеки, и низко опустила голову, надеясь скрыть предательскую краску.
Сильвия рассмеялась и быстро поднялась, чтобы пойти и принести новый экземпляр воспоминаний своего отца. Люси осталась наедине со своим телохранителем.
Однако того, чего она страшилась, – его язвительных насмешек, не последовало. Клермонт достал сигару. На лице его не было и следа улыбки, оно оставалось серьезным и сосредоточенным. Казалось, он с интересом наблюдает за играющими в пиратов детьми. То ли это солнце постепенно теряло свое тепло, то ли от молчаливой фигуры застывшего Клермонта веяло таким холодом, но Люси невольно поежилась, потуже стягивая на груди мантилью.
Люси инстинктивно чувствовала, что чем-то досадила ему, но не собиралась унижаться до расспросов. За те девятнадцать лет, которые она провела в суровом доме отца, она научилась, как никто, терпеливо переносить отчужденное молчание.
Как обычно, и не подумав спросить у нее разрешения, Морис зажег сигару и с наслаждением затянулся, затем, округлив губы, выпустил аккуратное колечко дыма. Возможно, именно это и раздражало ее в Клермонте. Он делал все с такой страстью, как будто это было последний раз в его жизни.
Люси закашлялась и прикрыла рот рукой.
Перед ее глазами, покачиваясь, как Веселый Роджер, появился безукоризненно чистый носовой платок. Клермонт улыбнулся. Сердце Люси дрогнуло.
Она годами терпела жестокое равнодушие отца, не делающего разницы между своим отношением к подчиненным и к дочери. Так же сильно страшась его гнева, как она жаждала его любви, Люси научилась быть незаметной, невидимой, подавляя все свои чувства до такой степени, что порой сомневалась, существует ли она вообще.
Девушка почувствовала, что ее сердце пробудилось и, трепеща, стало рваться из груди. Вращаясь в великосветском обществе, Люси привыкла скрывать свои истинные чувства. И сейчас, боясь уронить себя, она делала вид, что относится к молодому человеку с неприязнью.
Очередное колечко дыма поплыло прямо к ее лицу.
– Мистер Клермонт! – гневно вскричала Люси и, вскочив на ноги, в сердцах хлестнула себя по бедру перчатками. – С самого начала было ясно, что мы не сможем с вами найти общего языка. Вы чудовищно воспитаны!
Он вытянулся на пледе, небрежно опершись на локоть, – полная бесцеремонность! Уже знакомая Люси презрительная насмешка, приводившая девушку в ярость, вновь появилась на его губах.
– Что ж, тогда нам просто повезло, что адмирал пригласил меня охранять вас, а не взять в жены.
Люси покраснела.
– Хочу вам напомнить, что это отец имел неосторожность нажить себе смертельного врага в лице капитана Рока, а вовсе не я. Поэтому не вижу причин, почему я должна страдать из-за этого. – Она стала нервно натягивать перчатки. – Я, конечно, в состоянии сама о себе позаботиться и при первой же возможности постараюсь убедить в этом отца.
И она зашагала вниз по склону, направляясь к экипажу.
Отбросив сигару, Морис поднялся. Итак, маленькая мисс Маус[2] рассчитывает добиться его увольнения. Она, видите ли, уверена, что может сама позаботиться о своей безопасности без назойливой помощи плохо воспитанного человека.
Морис с яростью втоптал окурок в траву. Он не позволит адмиральской дочке сорвать его план. Что же, выбора у него нет. Чтобы удержаться на службе, ему придется показать высокомерной барышне, что она не сможет обойтись без него.
7
И снова ровно в шесть часов утра раздался стук в сторожку Клермонта. Только на этот раз он был громким и требовательным. Смит не успокоился до тех пор, пока Морис не открыл дверь.
Дворецкий смотрел на него таким бесстрастным взглядом, что Морис готов был поклясться: ему доподлинно известно, как телохранитель провел эту ночь. Он знал, что Морис отправился в Лондон после того, как в комнате Люси погасла лампа. Знал точное количество кружек с элем, которые он осушил в таверне «Уайтчепль». Знал, что он там делал и почему, когда бросился в постель незадолго до рассвета, на его губах играла удовлетворенная улыбка.
«Знает, но не скажет», – почему-то с уверенностью подумал Морис, вслушиваясь в ровный голос дворецкого.
– Адмирал Сноу просит вас присоединиться к завтраку.
«Ну и ну! – усмехнулся про себя Морис, – официальное приглашение!» Скорее всего, просто адмирал хочет таким образом пораньше вытащить его из постели.
– Передайте, что это доставит мне неописуемое удовольствие, – буркнул он и захлопнул дверь перед невозмутимым лицом Смита.
* * *Люси и ее отец сидели друг против друга за длинным обеденным столом. Прибор адмирала окружал ворох утренних газет, одну из которых он внимательно читал. Над развернутыми страницами виднелась только его пышная серебряная шевелюра, предмет его особой гордости. Он даже отказался носить парик, когда это вошло в моду.
Люси робко кашлянула и бросила украдкой взгляд на отца, добавив себе в чай немного сливок. Адмирал, как всегда, выглядел необыкновенно величественно в темно-синем форменном кителе с блестящими пуговицами и обшлагами, отделанными золотым позументом. За всю свою жизнь Люси никогда не видела отца без формы, возможно, поэтому в его присутствии всегда ощущала себя маленькой и ничтожной, совершенно подавленной величием его звания и авторитета.
Со вчерашнего дня, после своего возвращения от Хауэллов, Люси искала удобного случая переговорить с отцом, но стоило ей взглянуть на него, как у нее язык прилипал к небу. Она не могла преодолеть той смеси восторга и вины, которая терзала ее с раннего детства. Вины за то, что не оправдывает его ожиданий, постоянно нарушая строгие правила поведения. Вины за легкомысленный нрав, унаследованный от своей ветреной матери, которая в свое время не смогла оценить, с каким исключительным человеком свела ее судьба. Сама Люси отлично понимала, что у нее необыкновенный отец.
В первый раз, когда адмирал вернулся из своего очередного победоносного похода, ей было всего пять лет. Она стояла на пристани, запруженной народом, вцепившись в надежную руку Смита, и слышала восторженный рев толпы при появлении на сходнях ее отца. От гордости у нее замерло сердце, ей хотелось закричать: «Это мой папа!», но она не осмеливалась. Уже тогда не решалась, понимая, что это сочтут нарушением приличий…
