Стефани Лоуренс - Правда о любви

Но, по его мнению, она почти ничего не сказала. Ровно столько, чтобы он понял, сколько еще придется выведывать.

– Боже милостивый! Так она погибла, упав с террасы?

– Так, по крайней мере, утверждает Миллисент. Сомневаюсь, что она это придумала.

Джерард улегся на край кровати Барнаби, наблюдая, как приятель рассеянно возится с галстуком. Барнаби опустил подбородок, искусно смяв складки, и искоса взглянул на друга.

– Хочешь сказать, что в связи с ее смертью возникли какие-то вопросы?

– Нет, я попытался было узнать, но ... – Джерард манерно повысил голос, подражая Миллисент: – Все остальное ... собственно, никто ничего другого не предполагал. – И уже обычным тоном добавил: – Все это было произнесено с расширенными глазами и видом, явно свидетельствующим, что, хотя вслух никто ничего не предполагал, на уме у каждого вертелся один и тот же вопрос.

– Тайна! – Глаза Барнаби блеснули.

– Возможно.

Джерард не был так уж убежден, стоит ли наводить Барнаби на след, но ему просто необходимо узнать больше, а его друг – мастер выпытывать чужие секреты.

– Я спросил Комптона, что он слышал. Очевидно, покойную леди Трегоннинг любили все, кто ее знал. Общепринятая версия такова: она перегнулась через перила террасы, чтобы разглядеть что-то в саду Ночи, потеряла равновесие и упала. Трагическая, достойная сожаления случайность, но ничего больше. Нет ни малейшего сомнения в том, что падение стало причиной смерти: шея несчастной была сломана. По крайней мере, слуги твердят именно это.

– Обычно они знают больше хозяев, – пробормотал Барнаби, натягивая фрак.

– Верно, – кивнул Джерард, садясь. – Однако если нет никаких сомнений в причине смерти, что же заставило ее перегнуться через перила? Это обстоятельство – единственное, что может объяснить столь необычную реакцию Миллисент.

Старательно размещая по карманам платок, часы и другую мелочь, Барнаби задумчиво хмыкнул:

– Самоубийство? В таких случаях это первое, что приходит на ум.

Джерард поморщился и встал.

– Вполне вероятно. Миллисент пришла просить меня, чтобы я не заставлял Жаклин идти в сад Ночи, потом вдруг поняла, что чересчур много открыла ... да, должно быть, именно так.

Он направился к дверям; было почти семь вечера. Барнаби поспешно догнал его.

– Но...

Взявшись за ручку двери, Джерард обернулся и посмотрел в глаза друга.

– Мне необходимо знать правду. Какова бы она ни была. Но по вполне очевидным причинам я не могу расспрашивать Жаклин.

Барнаби с ухмылкой хлопнул его по спине.

– Предоставь это мне, посмотрим, что я смогу сегодня узнать. Наверняка среди присутствующих найдутся злые языки, которым не терпится сообщить вновь прибывшим то, что давно уже известно остальным.

Джерард, покачав головой, ступил через порог.

– Только не обставляй все так, словно мы ведем расследование.

– Доверься мне, – объявил Барнаби, закрывая дверь. – Я буду олицетворением скрытности и благоразумия.

Джерард направился к лестнице, ожесточенно споря с собой. И все-таки сдался.

– Есть кое-что еще.

– Да? И что именно?

– Мне необходимо знать, почему Жаклин до сих пор не замужем. Двадцать три года, привлекательна, единственная наследница Трегоннинга. Даже похороненная в этой глуши, она должна иметь поклонников. И где же они? Пока что мы не слышали о таковых. Неужели все дело в смерти матери?

– Интересное наблюдение.

Они добрались до верхней площадки, и Барнаби послал другу жизнерадостно-испытующий взгляд:

– Только скажи мне: значит, ветер дует именно в эту сторону?

– Избавь меня от своих намеков, – фыркнул Джерард, принимаясь спускаться. – Мне необходимо узнать как можно больше. Для портрета.

– Ну, узнать подобные вещи не слишком сложно.

– Только помни: главное осмотрительность и скрытность.

– Как всегда. Мы знакомы много лет.

– Именно поэтому я тебе и напоминаю.

Собственно говоря, Джерард боялся не столько болтливости Барнаби, сколько его энтузиазма. Погрузившись с головой в расследование очередного дела, Барнаби был склонен забывать о таких мелочах, как женская проницательность и правила общепринятой морали.

Окруженный компанией гостей, среди которых была и Жаклин, Джерард одним глазом следил за Барнаби, кравшимся по гостиной Фритемов. Сразу видно, что охотится за информацией. И он ее получит: трудно не довериться человеку с такими ясными глазами, веселой улыбкой и безупречными манерами!

Джерард тоже попытался кое-что разведать, тем более что леди Фритем пригласила немало местных дворян. Оставаясь рядом с Жаклин, он легко мог распознать ее реакцию на прибывающих гостей. Пожимая руки и приветствуя новых знакомых, он исподтишка наблюдал за девушкой. Внешне она держалась уверенно и безмятежно, но при этом оставалась сдержанной и эмоционально замкнутой, словно сторонилась присутствующих, и хотя была прекрасно знакома со всеми, очевидно, считала нужным сохранять дистанцию.

Теперь, узнав об обстоятельствах смерти ее матери, Джерард задался вопросом, уж не создала ли девушка некий внутренний барьер, защиту, сквозь которую не могли проникнуть посторонние, чтобы больно ранить ее. Но зачем им ранить ее? И ранили ли ее эти люди? Если да, то каким образом?

Он стал присматриваться пристальнее, не к Жаклин, а ко всем остальным. Наблюдал, анализировал, словно вдруг почувствовал необходимость держаться настороже.

Кроме лорда и леди Фритем и их детей, здесь присутствовала вся семейка Майлзов: муж, жена, их сын Роджер и обе мисс Майлз, Клара и Роуз. Суровая миссис Элкотт и ее супруг отсутствовали, что было неудивительно. Зато прибыли мистер и миссис Хэнкок с двумя дочерьми, Сесили и Мэри, местный сквайр сэр Хамфри Кертис, вдовец, сопровождавший свою сестру, мисс Амабел Кертис.

Кроме того, на вечере присутствовали лорд Треуоррен, местный землевладелец, с женой и двумя сыновьями, Джайлзом и Седриком, и, разумеется, Митчел Каннингем и Миллисент.

– Мистер Деббингтон, вы просто обязаны высказать свое мнение о садах Хеллбор-Холла, – заявила леди Треуоррен, высоко вскинув голову и близоруко оглядывая компанию. – Миллисент рассказала, что вы сегодня прогулялись по ним. Станете их рисовать?

– В свое время обязательно, что же до моего мнения ... очень сложно высказаться по поводу столь уникального явления. Во всяком случае, это лучший источник вдохновения для любого пейзажиста, который я когда-либо видел.

– Миллисент, дорогая, вы должны упросить Маркуса хотя бы иногда открывать сады для всеобщего обозрения, – не унималась леди Треуоррен. – Какой смысл иметь замечательные сады, если никто их не видит?