Джо Беверли - Тайная свадьба
Ее словно молнией ударило.
Дрожь охватила ее от его тона, от его взгляда. Ей пришлось отвести глаза. Каро видела, что они привлекли внимание трех женщин, сплетничающих в дверях и приглядывающих за играющими поблизости детьми. Вернее, их внимание привлек Грандистон. У женщин был такой вид, будто они прыгнут в его постель, едва он пальцем поманит!
Перехватив направленный на нее взгляд одной из женщин, Каро поняла его значение: «Что такой красавчик делает с такой невзрачной особой?»
Каро сознавала собственную заурядность и красоту Грандистона, но пронзила женщину взглядом: «Невзрачная я или нет, но сейчас он мой».
Теперь она знала, что они привлекают внимание, и это никак не связано с ней. Дело не только в его внешности. Его осанка и естественная уверенность — признаки воспитания и знатного происхождения.
Как у Хилла. Даже в то ужасное время она поняла, что Хилл знатного происхождения, а Мур — нет.
— Вы очень смелы, мистер Грандистон, — игриво поддразнила она. — И почти барственны в своих ожиданиях. В вашем семействе есть титул?
— Это послужит моей пользе или моему позору?
— Кто может стыдиться титула?
— Дарьен сомнителен, а новому графу Феррерзу есть от чего краснеть.
— Дарьен?
— Просто кладезь мерзости.
— Феррерз?
— Казнь его предшественника за убийство осталась на севере без внимания?
— Ах, это! — сказала Каро, сообразив, что от волнения совсем растерялась. — Нет. Этот случай часто упоминается как доказательство, что все равны перед законом.
— Вы говорите цинично, миссис Хантер. Вероятно, так и есть.
— Просто я думаю, что аристократов, наказанных за преступления, несколько меньше, чем нищих.
— Ваши доводы верны, признаю. Но эта несправедливость распространяется на всех людей, обладающих собственностью. Уверен, что с вами закон обошелся бы мягче, чем с какой-нибудь оборванкой.
Каро посмотрела на старую горбунью, суетливо собиравшую в ведро навоз. Она продаст свой трофей садовнику за несколько пенни.
— Увы, сэр, вы правы, и эта бедняга должна быть в богадельне.
— У вас доброе сердце.
— А вас это не волнует?
— Я редко замечаю подобное. И это, несомненно, подтверждает ваше низкое мнение об аристократии.
Вот оно, доказательство. О Господи, они свернули на Силвер-стрит. Никто здесь ее не знает, и все-таки это опасно.
— Я не имею низкого мнения относительно всех аристократов, — сказала она. — Графиня Аррадейл известна в Йоркшире своей благотворительностью… теперь она маркиза Ротгар. Но есть и другие примеры. Эти истории все слышали. Они весьма отвратительны.
— А низшие классы всегда добродетельны?
— Нет, конечно. — Что, если появится кто-нибудь из слуг Филлис и узнает ее?
— Я вижу хорошее и плохое на всех уровнях, — сказал Грандистон. — Например, многие аристократы праздны, но некоторые ответственно работают в правительстве и управляют своими владениями. Но у них есть и другие интересы. Есть мода на науку, промышленные разработки и даже изобретения типа точных часов. Множество аристократов — Ашарт, Иторн, Ротгар и даже новый граф Феррерз — увлечены транзитом Венеры.
Они приближались к дому Филлис. Все спокойно, Филлис на пути к Фреду. Каро задавалась вопросом, почему ее жизнь не может быть столь же простой. Она такой станет, как только ей удастся разобраться со своими проблемами, и она выяснит, почему Грандистон ищет жену Джека Хилла. Если бы можно было спросить его прямо.
— Вы собирались больше рассказать мне о ваших поисках, — улыбнулась она своему спутнику.
— Разве? Думаю, Венера намного интереснее.
— Вы дерзите, сэр. Я этого не позволю.
— Тогда я не стану удовлетворять ваше любопытство.
Каро надулась. По каким-то причинам Грандистон не говорит о том, что ей интересно. Мужчины обычно без умолку болтают о новых лошадях, улучшении каретных рессор или о том, как, на их взгляд, должны управляться финансы страны. Но Грандистон не таков. И он действительно слишком опасен, чтобы заигрывать с ним дольше. Бой церковных часов подсказал ей выход.
— О Господи, думаю, мне следует вернуться в гостиницу.
— Да, я тоже думаю, что пора.
Они уже повернули к гостинице, а Каро узнала очень немного.
— Мне очень интересна одна деталь, — постаралась беспечно сказать она.
— Не сомневаюсь.
— Если девичья фамилия вашей матери Дейл, откуда появились Хиллы?
— Какой географический вопрос. Возможно, они созданы гигантскими наносами.
— Мистер Грандистон!
— Вы ожидаете, что я серьезно отнесусь к такому скучному вопросу? Почему бы вместо этого вам не сказать, с какой целью вы здесь?
Каро двусмысленно ответила:
— По делам мужа.
— Как по-христиански. Не забывайте о страшных последствиях аварии.
— Мистер Грандистон, не заигрывайте с кощунством.
— Куда приятнее заигрывать с вами.
Они остановились, и Каро попала в ловушку его улыбающихся глаз, внезапно атакованная невозможной сладостью этой реальности: наслаждения игривой чепухой с невиданно красивым мужчиной, который способен одним взглядом играть ее эмоциями, возбуждать тело одним прикосновением…
Эйам!
Она отстранилась:
— Не забывайте, сэр, что я замужем.
— Замужние женщины Йоркшира не флиртуют?
— Не с серьезным намерением.
— Разве я серьезен? — спросил он. — А вы?
— Конечно, нет. — Она торопливо направилась к гостинице.
— Значит, мы просто развлекаем друг друга в праздный час, — сказал Грандистон, без усилий догнав ее, — что совершенно безопасно. Подождите.
Она без размышлений остановилась. Он подозвал цветочницу, купил букет полевых цветов и вернулся к ней.
Грандистон поднес цветы к ее носу:
— Сладкие?
Каро вдохнула:
— Левкой, вербена, розмарин…
Цветы коснулись ее щеки, а его глаза… те глаза… не отрывались от ее глаз.
Взгляд, запах, легчайшее прикосновение. Только это, но у нее внутри все оборвалось.
— Хорошо? — мягко спросил он, и она знала, о чем он спрашивает.
Надо ответить «нет», но можно зайти чуть дальше. Испытать больше этой грешной забавы и в то же время узнать, что нужно. Какой в этом риск? Будь он смел, как Вельзевул, а она слаба, как Ева, за час он не достигнет своей цели, а это самое большое, что она ему уделит. После этого она отступит в свою комнату и запрет дверь.
Она взяла букет.
— Возможно, вас ждут долгожданные новости.
— Это будет большая досада.
Она скользнула по нему взглядом:
— Долг важнее удовольствия, сэр.
