Сильвия Дэй - Любовь джентльмена
– Ты права. – Он хитро взглянул на нее. – Я зашел бы за тобой.
Элизабет коснулась рукой его лица, и это было одно из редких проявлений нежности к нему; вот почему любое ее прикосновение, любой мягкий взгляд удивляли и трогали Маркуса.
Устроив Элизабет на подушках, Маркус взял с ночного столика бутылку вина и налил полный бокал.
– Выпей – это поможет тебе расслабиться.
Именно поэтому он привез две бутылки. Он помнил, как у Элизабет закружилась голова от шампанского, как она смеялась и озорничала. Ему очень хотелось снова увидеть ее такой.
Элизабет поднесла к губам бокал и сделала большой глоток. Обычно Маркус жестоко критиковал такое употребление великолепного марочного вина, но сейчас он был доволен. В уголке ее рта повисла капелька, и он слизнул ее.
Элизабет повернула голову и прижалась губами к его губам, потом допила вино и протянула ему пустой бокал:
– Еще, пожалуйста.
Маркус улыбнулся:
– Твое желание для меня – закон.
Наливая вино, Маркус украдкой посмотрел на нее и заметил, что Элизабет беспокойно водит пальцами по бедрам.
– Милая, почему ты так нервничаешь?
– Ты привык к такого рода вещам, а мне неловко сидеть с тобой и знать, что единственная цель пребывания здесь…
– Секс?
– Да. Это меня нервирует.
– Но мы встретились не только ради этого.
Элизабет нахмурилась и сделала большой глоток.
– Разве?
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Неужели подобные вещи делаются именно так?
– Не знаю, возможно. Расскажи лучше, что произошло в тот вечер, когда ты ушла от меня.
Элизабет не отрывала взгляда от содержимого бокала.
– Это обязательно?
– Будь так любезна.
– Мне бы не хотелось этого делать.
– Неужели это так ужасно? Дело сделано, ничего не изменишь. Я прошу лишь для того, чтобы внести ясность.
Элизабет вздохнула.
– Все началось с Уильяма. Однажды ночью, примерно за месяц до первого бала, мне, как обычно, не спалось: после смерти матери я часто страдала бессонницей. Тогда я уходила в кабинет отца и сидела в темноте: там пахло старыми книгами и табаком, а на меня это сочетание действует успокаивающе.
Вскоре после этого вошел Уильям, но он не заметил меня. Мне было любопытно, и я решила молчать. Одежда его была темной, русые волосы он спрятал под повязкой. Уильям явно собирался пойти куда-то, где не хотел быть узнанным. Он ушел и не вернулся до рассвета… Именно тогда я начала подозревать, что Уильям вовлечен во что-то опасное. – Элизабет замолчала и сделала глоток. – Я начала наблюдать за ним, изучать его занятия и заметила, что он регулярно встречается с лордом Хоторном. Во время выходов в свет они отделялись от остальных и ожесточенно спорили в тихих уголках, иногда обмениваясь какими-то бумагами.
Удобно расположившись на покрывале, Маркус подложил руку под голову.
– Никогда этого не замечал. Опыт Элдриджа в области уловок меня всегда поражал, но я и не подозревал, что Уильям был агентом.
– Ничего удивительного: если бы я не наблюдала за ними так пристально, то тоже ничего бы не заметила. Время шло, и Уильям выглядел все более измученным, обессиленным, но когда я попросила его рассказать, чем он занимается, то получила отказ.
– Так вот почему ты тогда пришла ко мне… – Маркус взял у Элизабет бокал. – Элдридж держит личные дела агентов в строгом секрете. В случае, если кто-то из нас будет схвачен или скомпрометирован, он сможет мало что рассказать об остальных.
Элизабет вздохнула.
– Я вернулась от тебя слишком расстроенной, поэтому и отправилась в кабинет отца. Тем утром к Уильяму пришел Найджел, и брат провел его в кабинет, не зная о моем присутствии. Вот тогда-то я и излила на них скопившуюся ярость. Я обвинила Найджела в том, что он ведет Уильяма к краху, и пригрозила все рассказать отцу.
Представив себе это зрелище, Маркус улыбнулся:
– Да уж, если тебя разозлить, ты становишься настоящей мегерой.
Элизабет вздохнула, ее лицо по-прежнему оставалось серьезным.
– Я предполагала, что они занимаются чем-то дурным, и была поражена, когда Найджел объяснил, что они с Уильямом – агенты короны. Потом я подумала, что Уильям подвергается опасности из-за тебя, и в момент слабости рассказала Найджелу о твоей неверности. Он выглядел таким добрым, таким мягким, и именно он протянул мне руку, когда я была в растерянности.
Маркус, откинув голову, рассматривал красный бархатный балдахин над головой. После смерти матери и безразличия отца слова Хоторна прозвучали для Элизабет как абсолютная истина. А ведь это он, Маркус, должен был стать тем, кто протянул ей руку, а не Хоторн.
– Проклятие!
– Вернувшись из Шотландии, я стала разыскивать тебя…
– Но к тому времени я уехал из страны. – Голос Маркуса прозвучал как будто из прошлого. – Устроив вдову, я пришел к тебе утром и хотел все объяснить, все поправить. Вместо этого Уильям встретил меня в дверях и бросил мне в лицо твою записку. Он обвинил меня в том, что ты повела себя безрассудно, а я его – в том, что он не отправился в погоню за тобой.
– Ты мог отправиться за мной сам.
Маркус повернул голову и встретился с ней взглядом.
– Я знал, что ты вышла за другого, но никак не мог понять, откуда он взялся, потому что события того вечера предсказать было невозможно. После этого я не мог оставаться в Англии и отсутствовал бы дольше, если бы не смерть отца. Вернувшись, я узнал, что ты овдовела, и послал тебе соболезнования, а потом ждал твоего прихода.
– Напрасно. К тому времени я многое слышала о твоих интрижках, о бесконечной веренице женщин в твоей постели.
Поставив пустой бокал на ночной столик, Маркус притянул Элизабет к себе, радуясь хотя бы тому, что теперь она принадлежит ему, несмотря ни на что. Потом он приподнялся и прижался членом к ее бедру.
Взгляд фиалковых глаз Элизабет потемнел, ее дыхание участилось.
– Не думай, – резко произнес он. – Забудь прошлое.
– Как?
– Поцелуй меня, и мы все забудем вместе.
Поколебавшись мгновение, Элизабет нагнулась и прижалась губами к его губам. Маркус замер. Мягкое прикосновение ее изгибов обжигало кожу, запах ванили опьянял.
Он плотнее обхватил бедра Элизабет, и когда она подняла голову, приказал:
– Дотронься до меня.
Она села, обхватив его бедра.
– Где?
– Везде.
Палец Элизабет заскользил по волосам на его груди, потом очертил шрам на плече и коснулся сосков.
Маркус вздрогнул.
– Тебе нравится?
– Да.
Ладони Элизабет остановились на его животе, и она хихикнула, после чего Маркус понял, что она уже немного навеселе.
– Ты самый красивый мужчина, какого я когда-либо встречала. – Элизабет принялась ласкать его плечи, а потом переплела пальцы с его пальцами. Это было просто и одновременно до боли сложно: они казались двумя любовниками, безнадежно влюбленными друг в друга, но сохранявшими осмотрительность.