Алисса Джонсон - Великолепный джентльмен
«Неужели Эспли ничего не сказал ему о тысяче фунтов? – подумала Анна. – Для тех, кто, по общему мнению, могут считаться очень близкими друзьями, между Эспли и Максом слишком много секретов. Но, может быть, так заведено у джентльменов. Надо будет поинтересоваться у миссис Кулпеппер».
– Это вас не касается, сэр Дейн. – Если Эспли решил скрыть что-то от Макса, это его дело. – Это касается только лорда Эспли и…
Макс слегка подался вперед.
– Напротив, мисс Райз, все, что угрожает Хаверстонам и их благополучию, очень меня касается. Меня очень касается та тысяча фунтов, которую вы от них требуете.
Она покачала головой, озадаченная, но не расстроенная.
– Если вы знали о тысяче фунтов, зачем спросили?..
– Вряд ли это все, что вам нужно.
Анна сама толком не знала, что ей нужно, но, не надеясь на большее, не строила никаких планов, решив ограничиться этой тысячей.
– Значит, именно этим вы сейчас обеспокоены? – выпалила она, решив, что пора прекратить ходить вокруг да около и потребовать у Макса объяснить свое странное поведение. – Почему? – тихо спросила Анна. – Почему вас так раздражает мое присутствие?
Он отрицательно качнул головой:
– Ни в коем случае, просто у меня есть некоторые основания быть подозрительным и недоверчивым.
– Что ж. – Анна подумала об обстоятельствах, представила себя на его месте и пришла к выводу, что его подозрения в общем-то оправданны, и в данный момент она вряд ли могла найти какие-то слова, чтобы их развеять. – Думаю, я бы тоже испытывала подозрение.
Ощущая растерянность и необъяснимое разочарование, Анна повернулась, собираясь уйти. Она возьмет книгу в библиотеке и вернется в свою комнату, где будет оставаться до прибытия лорда Гидеона или до отъезда Макса.
– И все? – спросил Макс со смесью раздражения и удивления в голосе.
Она обернулась и сделала глубокий вдох, стараясь набраться терпения и успокоить издерганные нервы. Господи, чего же он от нее ждет?
– Мои извинения, я думала, что мы закончили.
– Мы ничего не решили.
Но решения просто не существует. Неужели он этого не понимает?
– Что я могу сказать, чтобы тотчас развеять ваши подозрения?
– Тотчас? Нет, но…
– Тогда я не вижу смысла продолжать этот разговор. А сейчас прошу меня извинить, я устала и хотела бы удалиться в свою комнату.
– Сейчас половина шестого.
Всего-то? Казалось, что уже прошла половина недели.
– Я не привыкла путешествовать.
– Вы не привыкли к тому, что вам приходится объяснять свое поведение.
– Если вам так угодно.
– Если мне так угодно? Как любезно! А если мне угодно, чтобы вы покинули Колдуэлл-Мэнор и никогда больше не возвращались сюда?
Он сделал шаг в ее сторону, делая вид, что хочет напугать.
Гнев и чувство оскорбленного достоинства заставили Анну тут же сделать шаг навстречу и одарить Макса ледяным взглядом.
– Тогда вы будете разочарованы. У меня есть полное право находиться здесь.
– Это еще нужно проверить.
– Сколько угодно. Меня пригласил лично маркиз. И у вас нет никаких разумных оснований с подозрением относиться к тем мотивам, по которым я приняла это приглашение, и к тем целям, которые я преследую.
Она понимала Макса и видела, что он пытается защитить друга, но его поведение уже выходило за рамки этого естественного желания.
– У меня также нет оснований доверять вам, – холодно произнес он. – У меня даже нет оснований любить вас.
Эти слова ужалили ее, хотя и не удивили.
– Но в Андовер-Хаусе мое общество вам, кажется, нравилось, – напомнила она.
Он нервно дернул плечом.
– Я, пропустив несколько стаканчиков, как говорится, готов любить всех.
Она заметила, как Макс выделил слово «всех», и поняла смысл его слов.
Для такого знатного человека, как лорд Дейн, были дамы и джентльмены благородного происхождения и были все остальные. И холодея сердцем, Анна поняла, что именно в этом скорее всего кроется причина его враждебного отношения к ней. Дело не в ее предполагаемой лжи, а в том, что она не имеет права стоять наравне с Хаверстонами, все же остальное не имеет значения.
Женщина, подобная ей, вполне годилась для забав в Андовер-Хаусе, но она не может изображать из себя леди в Колдуэлл-Мэноре. Тот же довод она приводила лорду Эспли менее двух часов назад. Но одно дело отметить, что не все люди готовы принять ее как ровню, а потому ей неразумно оставаться в Колдуэлл-Мэноре, и совсем другое – выслушивать резкие отповеди и терпеть попытки выгнать ее из Колдуэлла.
Очевидно, заявление Макса четыре года назад о том, что ему безразлична честь, было не просто гиперболой.
– Ну что ж… – Анна испытывала злость и разочарование, к которым примешивалось жгучее чувство стыда. Она подошла к стоявшему рядом буфету и схватила самый большой и самый полный графин, который попался ей на глаза. Сдерживая желание запустить этот графин ему в голову, она поставила его на стол перед Максом.
– Если вы способны переносить мое присутствие только в состоянии опьянения, предлагаю вам напиться. Я никуда не уеду.
Он наклонил голову и прищурил глаза, словно рассматривал какую-то интересную разновидность жука.
– Неужели Ледяная Дева демонстрирует характер?
Анна выждала с ответом, а затем холодно проговорила:
– Если вам так будет угодно.
Она царственно вскинула голову, развернулась и неспешно вышла из комнаты.
Черт побери эту библиотеку! Она найдет способ заставить Макса Дейна заплатить за свое совсем не джентльменское поведение.
Оставшуюся часть вечера Макс был занят выуживанием у прислуги хоть каких-то сведений о мисс Райз и попытками отвлечь Люсьена, несколько обескураженного неожиданным обретением сестры. В общем, у него не было времени, чтобы обдумать свое поведение в бильярдной, хотя Макс был вполне уверен в том, что владел ситуацией… До тех пор, пока все в доме не улеглись.
Сидя в своей комнате, Макс размышлял о том, что в темной изоляции ночи есть нечто, что заставляет человека с обреченностью приговоренного копаться в собственных мыслях.
Без сомнения, этот феномен внес немалую лепту в популяризацию вечернего употребления спиртных напитков. Он задумался, не посвятить ли вечер именно этому, но в конечном итоге пришел к выводу, что хуже сидения в темноте и смакования собственных неудач может быть то же самое только со стаканом в руке.
Итак, когда Макс начал переосмысливать то, как обошелся с Анной, он был прискорбно трезв. Проведя немало времени в бездумном метании по комнате и злом разглядывании двери своей спальни, Макс пришел к выводу, что взялся за это дело не так хорошо, как мог бы.
