Элизабет Чедвик - Летняя королева
– Мадам…
Она распрямила плечи и повернулась к Матье де Монморанси, одному из дворцовых управляющих.
– Мадам, я поговорил с камердинером, и он послал аббату Бернару и его ученикам хлеба и вина. – Он многозначительно посмотрел на свою повелительницу. – Я велел ему подать все это в простых сосудах, а стол скатертью не накрывать.
Аделаида коротко кивнула. Бернар по достоинству оценит угощение и в то же время одобрит скромную сервировку. Матье все правильно рассчитал, впрочем, как обычно.
– Благодарю вас, – со вздохом произнесла она. – В последние дни я чувствую невыносимую усталость и признательна вам за предусмотрительность.
– Если вам что-то понадобится, только скажите, мадам. – Де Монморанси поклонился.
Аделаида смотрела ему вслед, пока он удалялся твердой поступью, с прямой спиной, чтобы вернуться к своим обязанностям, и настроение у нее улучшилось. Вот бы и другим усвоить такое поведение и манеры.
Глава 9
Бурж, Рождество 1137 года
Весь двор собрался в городе Бурже, чтобы отпраздновать Рождество и участвовать в коронации Людовика и Алиеноры[10]. Город наводнили вельможи с эскортами, и для тех, кто не смог разместиться в замке, гостиницах или городских тавернах, раскинули палатки и шатры.
На церемонию коронации Алиенора хотела надеть свое свадебное платье, но его пришлось переделывать, поскольку со дня свадьбы она успела подрасти и женственно округлиться.
Освободившись после очередной примерки у портних, она направлялась за руку с Петрониллой в большой зал, где на складных столах устроили неофициальный пир для старших баронов и вассалов. На следующий день было намечено официальное застолье, но сегодня прибывающих гостей принимали всех вместе.
– Готова побиться об заклад на золотое кольцо, что мать Людовика найдет предлог, чтобы провести время с Матье де Монморанси, – прошептала Петронилла сестре, перед тем как войти в зал.
– А я никогда не бьюсь об заклад, если уверена в проигрыше, – ответила Алиенора. Она тоже заметила, как розовеют щеки Аделаиды, едва поблизости появляется управляющий, и наблюдала их частые беседы, которые никогда не выходили за рамки приличия. – Я желаю им всего хорошего. Лишь бы только она поменьше обращала на меня внимания.
По пути сестрам попался быстро шагающий господин, и они чуть не столкнулись, даже пришлось остановиться. Он набрал воздуха в легкие, чтобы выразить недовольство, но вовремя заметил их богатые наряды и сопровождающих дам, поэтому вместо выговора поклонился:
– Мадам, прошу прощения. Пусть все расступаются перед ослепительной красотой королевы Франции.
Алиеноре еще не приходилось видеть такого красавца. Высокий, с густой блестящей шевелюрой рыже-золотых волос. У него была белая как алебастр кожа и ясные зелено-голубые глаза. Коротко подстриженная каштановая бородка подчеркивала скулы и решительный мужской рот. Нос прямой как стрела и тонкий.
– Я не знаю вашего имени, господин, – в смятении произнесла она.
Он снова поклонился:
– Жоффруа, граф Анжуйский. В прошлом году мы с вашим отцом, да упокой Господь его душу, воевали вместе в Нормандии. У нас было много общих интересов. – Граф смотрел на нее одновременно хищно и весело.
– Добро пожаловать, сир, вы при дворе желанный гость, – сказала она, стараясь не подавать виду, как сильно ее тревожит его взгляд.
– Рад слышать. – Тут в его голосе прозвучала легкая обида. – Были времена, когда дела обстояли иначе, но я все же надеюсь на мир и согласие. – Он на прощание поклонился и двинулся дальше, задержавшись только раз, чтобы улыбнуться ей ослепительной улыбкой через плечо.
Петронилла захихикала, прикрывшись рукой, и подтолкнула локтем сестру:
– Какой он красавчик!
Алиеноре показалось, будто Жоффруа Анжуйский на глазах у всех раздел ее догола, хотя их обмен любезностями был обычным формальным общением. Она ежесекундно ощущала его присутствие в зале, а потому была очень внимательна к каждому своему слову и жесту, как бы смотря на себя со стороны.
– Петра, веди себя прилично, – прошипела она.
– Он женат?
– Да, на императрице Матильде, дочери старого короля Генриха Английского.
Она вспомнила еще кое-что: однажды подслушанный разговор в кабинете отца. Граф Жоффруа тогда написал отцу письмо, предложив ей в мужья своего малолетнего сына. Отец отказал, посмеявшись над наглостью анжуйца. Но сложись обстоятельства иначе, Жоффруа мог бы стать ее свекром, а мужем – мальчик, которому не исполнилось и пяти.
Петронилла еще раз подтолкнула ее в бок:
– Он по-прежнему на нас пялится.
– А ты не смотри.
Алиенора схватила сестру за руку и потащила сквозь толпу к архиепископу Жоффруа, зная, что рядом с ним она будет в безопасности, пока не придет в себя. И все равно она чувствовала на себе упорный взгляд анжуйца, не осмеливаясь оглянуться, чтобы не поймать его многозначительную улыбку.
– Жоффруа Анжуйский… – Людовик метался по спальне, как встревоженный пес. – Я бы ни на йоту не доверял ему, пусть он хоть тысячу раз приносит присяги на верность.
Неофициальное пиршество закончилось поздно, но веселье все еще продолжалось как в замке, так и за его пределами, среди моря палаток. Алиенора, в одной сорочке, сидела перед окном и заплетала косы. От одной мысли о Жоффруа она вспыхивала и теряла покой. Все равно что любоваться красивым горячим жеребцом, когда тот выгибает холку и размахивает хвостом на конюшенном дворе. Такая же харизма, энергичность и опасность. Интересно, каково это – обуздать подобного зверя и проехаться на нем верхом?
– А почему нет? – спросила она.
– Потому что он ненадежен, – прорычал Людовик. – Если ему будет выгодно, он без колебаний изменит своей клятве верности. Он жаждет влияния и власти. Ему нужна Нормандия так же сильно, как его мегере-жене нужна Англия. Представь, что будет, если граф ее все-таки получит. Куда он бросит свой взгляд потом, как не на земли Франции? – Людовик дошел до стены и повернул обратно. – Я слышал, Жоффруа подкатывал к твоему отцу насчет брака между тобой и его сыном.
– Отец ему отказал.
– Да, но это подтверждает, что он готов использовать любые средства.
Алиенора промолчала. Отцом Людовика тоже вряд ли двигали благородные мотивы.
– Граф считает, что его внешность и влияние дадут ему все, что он пожелает. Глупец! И то, что его отец – король Иерусалимский, ровным счетом ничего для меня не значит.
– Что он задумал?
Людовик, должно быть, побеседовал с Сугерием и Тибо де Блуа, иначе не бушевал бы так сильно. Группировка Блуа была естественным противником анжуйцев, а Жоффруа сражался с братом Тибо, Стефаном, за Нормандию.
