Карен Рэнни - Шотландская любовь
От двери послышался грохот, и Фергус открыл глаза.
Никто не появился. Тогда он не без труда встал и, выйдя из пиршественного зала, направился по коридору к парадной двери. Этим входом пользовались редко, потому что люди в округе прекрасно знали – Верхний двор специально выстроен как ловушка для врагов клана Имри.
Деревянным воротам лет было столько же, сколько Гэрлоху, бревна толщиной в фут были окованы железом. Поперек двери на скобах держалось бревно-засов – чтоб уж точно без тарана никто не вошел.
Щеколда была громоздкой, и Фергус, совладав с ней после некоторых усилий, взялся за засов. Пока он трудился, в дверь продолжали оглушительно громко колотить.
В конце концов, засов с грохотом упал наземь, и Фергус открыл ворота.
Перед ним стояли двое. Мужчина в зеленой ливрее, такой высокий и широкий в плечах, что мог бы сойти за великана, и совершенно безволосый, как новорожденный младенец. Очевидно, это он только что барабанил в ворота и был не очень-то доволен сим обстоятельством.
И девушка, которая являла собой полную ему противоположность. Великан был чудовищем, она – красавицей. Изящная и хрупкая, как статуэтка. Волосы черные, словно полночь над Нагорьем, глаза – пронзительно-голубые, как воды Лох-Мора у самого берега. У нее было маленькое личико сердечком, прямой аккуратный носик и острый подбородок. Она улыбалась такой ослепительной, чарующей улыбкой, что у Фергуса на мгновение перехватило дыхание.
– Я так понимаю, вы не графиня Мортон, – проговорила гостья с неожиданно режущим ухо акцентом.
– Точно. Я ее брат. Лэрд Гэрлох.
Фергус впервые в жизни представлялся таким образом, но это звучало так естественно.
Черные брови гостьи изогнулись красивыми дугами. Она махнула рукой в сторону великана:
– Это Хельмут, телохранитель моего отца.
– А вы?.. – спросил Фергус и подумал, что она оберегает свое имя, словно сокровище, которое дается в руки не каждому.
По правде сказать, он понял, кто она, еще до того, как незнакомка представилась, – едва только увидел за ее спиной гигантский экипаж. Кучер, наверное, решил, что может застрять в воротах.
Его накрыло тяжелое, темное чувство. Беспросветное, как плотный туман над озером в середине лета.
– Я Мириам Лофтус, – блеснула глазами гостья. – Томас Лофтус мой отец.
– Вы американцы, – объявил Фергус.
– Вы рано приехали, – сказала Шона за его спиной.
Он оглянулся на сестру и вздохнул. Она не успела умыться и привести себя в порядок, а уж рядом с блистательной американкой выглядела вообще ужасно. Понятное дело, Мириам Лофтус не драила полы все утро.
– Я думала, вы приедете дней через пять.
– Вы графиня Мортон? – спросила американка, невольно повысив тон к концу фразы, как будто не могла сдержать удивления: вот эта неопрятная женщина – графиня?
Фергус едва не поморщился, предвидя, что может ответить на такое Шона, но сестра, против всех его ожиданий, только молча отступила в сторону, приглашая их войти.
– Покажи им, где Нижний двор, – бросила Шона Фергусу и исчезла.
– Черт меня подери! Какого дьявола они явились прямо сейчас?!
– Шона!
Шона подняла голову и увидела, что Хелен, потрясенно разинув рот, замерла на лестнице. Позади нее стоял Гордон с подчеркнуто бесстрастным видом.
– Закуйте меня в цепи! – вскинула она руки. – Пригвоздите к позорному столбу! Лейте мне на голову кипящее масло, рвите одежду! Я сдержалась, но что я в этот момент чувствовала…
Она шагала к торцу Гэрлоха, всем сердцем желая, чтобы Бог и впрямь оказался шотландцем. Пусть он сам со всем этим разберется, она уже просто больше не может.
Нет. Может. Должна.
Фергус же пошел на войну. А она радушно встретит американцев.
Ну почему они притащились раньше на целых пять дней? Зачем объявились на пороге прежде, чем она успела привести себя в порядок?
Американка ей с первого взгляда не понравилась: трудно признать, но это факт. А она вообще могла ей понравиться, хоть при каких-нибудь обстоятельствах? В конце концов, если все пройдет гладко, она купит у Шоны родовой замок.
Мириам Лофтус должна бы выглядеть помятой или хотя бы уставшей с дороги, но нет же, она ослепительно хороша, хороша настолько, что Фергус дар речи потерял!
Она не пошла в Нижний двор сразу, а отправилась в туалетную комнату, сорвала повязку с головы, собрала волосы в сетку на затылке, чтобы они хоть чуть-чуть меньше походили на гнездо. Вымыла руки и лицо, но, оглядев платье, поняла, что ему уже ничто не поможет.
Ну по крайней мере в пиршественном зале пол чистый.
Шона расправила плечи, сделала глубокий вдох и пошла встречать американцев.
– Приношу мои извинения, полковник сэр Гордон, – проговорила Хелен. – Шона очень устала за последнее время.
Фергус улыбнулся, глядя в честные глаза Хелен Патерсон.
– Гордон в порядке, мисс Патерсон, – ответил он.
– Ах, простите, мне так неловко, – смутилась Хелен.
Хелен Патерсон помешана на приличиях, подумал Гордон. Интересно, туго ли ей приходится в компаньонках у Шоны?
– Вам нет нужды просить прощения за Шону, – сказал он. – Она всегда отличалась бурным темпераментом.
Удивительно, но ему доставило немалое удовольствие вновь наблюдать вспышку ее ярости. Образ холодной неприступной графини всего лишь маска, личина.
– Вы знали друг друга с детства.
Хелен вновь взглянула на него, на этот раз – с любопытством.
– Шона вам рассказывала?
– Пойдем поприветствуем их официально, – предложил Фергус, стоявший у подножия лестницы.
Гордон посмотрел на друга. У Фергуса горели щеки, но иных признаков утомления он не заметил.
– Ты справишься? – спросил Гордон и в ту же секунду пожалел: вряд ли такая постановка вопроса придется другу по душе.
К его удивлению, Фергус только кивнул.
Широкие коридоры Гэрлоха позволили им проследовать к месту встречи плечом к плечу. Хелен шла посередине и молчала, как и Фергус.
Гордон вспомнил, как погладил Шону по щеке и она вздрогнула. Серые глаза источали холод и не позволили ему проникнуть в тайну ее мыслей. Графиня Мортон во всем своем ледяном великолепии. Что ему придется сделать в следующий раз, чтобы заставить ее сбежать? Нет, что за глупая мысль! И тем более взволновало его сладкое предвкушение, которое эта мысль вызвала.
Кто-то тронул ее за плечо – Шона и не оборачиваясь знала, кто это.
Гордон измывался над ней все ее детство – пока ей не исполнилось семнадцать. Она точно помнила тот момент, когда он взглянул на нее по-новому, когда перестал видеть в ней надоедливую сестренку Фергуса и увидел молодую женщину. В тот день они с горничной экспериментировали в поисках наилучшей прически и в конце концов вплели в ее локоны ленты того же цвета, что рукава и кант на платье. Платье было самое обычное, дневное, впереди Шону ждал обычный день в Гэрлохе, но когда она спускалась по лестнице, Гордон уже ждал внизу Фергуса. Он обернулся и молча одарил ее долгим взглядом, и тогда Шона поняла каким-то шестым чувством, что с этого дня отношения их станут другими.
