Елена Арсеньева - Девушка с аккордеоном (Княжна Мария Васильчикова)
Русская по происхождению, она никогда не бывала в России. Вернее, не помнила себя в стране, которую всегда почитала своей родиной. Мисси появилась на свет в Петербурге 11 января 1917 года — года, трагически знаменитого двумя русскими революциями.
Она происходила из семьи тех, кого сразу стали называть «бывшими»: Мисси была младшей дочерью члена Государственной думы IV созыва князя Иллариона Сергеевича Васильчикова и его супруги Лидии Леонидовны, урожденной княжны Вяземской.
У Васильчиковых было, кроме Мисси, еще четверо детей: старшие Александр, Ирина, Татьяна, а после нее родился Георгий — Джорджи, как его обычно называли.
Родословную свою Васильчиковы исчисляли от некоего Индриса, прибывшего на Русь с сыновьями и дружиной «из земли кесаревой» в середине XIV века и служившего при дворе князей Черниговских. Его потомки переселились в Москву, ко двору великих князей, а потом царей Московских. Последующие поколения Васильчиковых стали дипломатами, военачальниками, общественными деятелями и государственными людьми у императоров российских.
Да, потомкам Индриса не нашлось места в новой России (Васильчикова, к слову сказать, считали человеком умнейшим, ему прочили будущность премьер-министра!), и весною 1919 года, досыта хлебнув большевистского террора, Васильчиковы из России сбежали. Предпочитали говорить, конечно, с достоинством — «покинули Россию», однако это было самое настоящее бегство. На счастье, у них была собственность за границей, были и деньги. Сначала поселились в Баден-Бадене, убежденные, как и все многочисленные русские эмигранты, что это ненадолго. Германия тех лет стала землей обетованной для многих русских, да и сама переживала новый расцвет культуры — именно благодаря русской эмиграции. Открывались первоклассные русские издательства, газеты и журналы самых разных направлений, театры и антрепризы, появилось несчетно ресторанов, кабаре, магазинов, модных ателье…
Русская эмиграция считала себя носителем и хранителем того лучшего, что делало Россию великой страной. Именно тогда Мисси (как и все эмигранты, впрочем!) научилась делить всех русских на собственно русских, белых русских, и на советских, красных. Это были как бы две разные национальности.
Где бы Мисси и ее родные ни жили, они немедленно находили русских родственников и друзей. Говорили между собой только по-русски, посещали русские православные храмы, справляли русские праздники, посещали русские спектакли и концерты — и Мисси с детских лет постоянно подвергалась влиянию той «русскости», проявление которой было свойственно нашим эмигрантам. Поэтому всю жизнь, всегда, при любых обстоятельствах она оставалась не просто русской, но и православной русской.
Шли годы эмиграции, и становилось все яснее, что возврата к прошлому нет, не будет и быть не может: советские одолевали русских. А в Германии начал зарождаться нацизм.
Матушка Мисси, Лидия Леонидовна, ненавидела большевиков, что неудивительно — двое ее братьев погибли в самом начале революции в России. Она лелеяла в себе реваншистские настроения, и даже Гитлер, возглавивший в 1921 году национал-социалистскую партию, виделся ей меньшим чудовищем, чем Ленин и Сталин. Однако Илларион Сергеевич окончательно отрешился от политики и совсем не желал присутствовать при возникновении «обновленной Германии». Хватило с него и «обновленной России»!
Васильчиковы переехали во Францию.
Однако инфляция, поразившая Германию, перебралась за границу одновременно с ними. Хочешь не хочешь, а пришлось отправляться туда, где жизнь была проще, дешевле, — в Литву, тогда еще независимую. Близ Каунаса, который в то время стал столицей буржуазной Литвы, у Васильчиковых было имение. Их род проживал в Литве с середины XIX века, когда прадеду Мисси, князю Иллариону Васильевичу, были дарованы там обширные земли в награду за службу Отечеству на военном и государственном поприще. Туда и повез в 1932 году новый Илларион Васильчиков свою семью.
Имение имением, но времена и доходы были уже не те, чтобы вести жизнь безмятежных помещиков. Мисси отлично говорила по-английски и по-французски, поэтому ей удалось поступить секретаршей в английское посольство. Однако в 1938 году пришлось уехать в Швейцарию, ухаживать за старшим братом Александром, умиравшим от туберкулеза. Новый, 1940 год Мисси (ей было 22 года) и ее 24-летняя сестра Татьяна встретили в имении приятельницы их матери в Силезии, в Германии. В это время уже шла мировая война — Вторая мировая… Но она казалась такой далекой! А остальные члены семьи были разбросаны кто где: родители и Джорджи еще жили в Каунасе, 30-летняя Ирина — в Италии.
Татьяна и Мисси попытались обустроиться в Берлине. Сестры поселились на Литценбургерштрассе, недалеко от Курфюрстендамм. В золотые для русской эмиграции 20-е годы эта улица считалась совершенно русской — так же, как Пера в Константинополе, как район Пасси в Париже…
Прежде всего Мисси принялась устраивать затемнение на окнах: это было строжайше предписано законами военного времени, а Татьяна начала обзванивать прежних друзей. Но искали сестры Васильчиковы не только общения: им нужно было срочно устраиваться на работу. Тех, кто не состоял на государственной службе, просто могли поставить к станкам на каком-нибудь военном заводе, так что дело было не только в деньгах и продуктовых карточках. Хотя и в них тоже, конечно…
Во время своих телефонных переговоров Татьяна нечаянно получила приглашение на бал в чилийское посольство.
Бал получился чудесный, совсем как в довоенные годы. Здесь Мисси встретила кое-кого из прежних берлинских знакомых, а главное, познакомилась с людьми, которые станут ее друзьями и останутся ими в самые тяжелые времена. Кавалерами на балу в основном «служили» курсанты Крампница, офицерского бронетанкового училища под Берлином. Мисси, сто лет не танцевавшая, не пропустила ни одного танго, вальса, фокстрота, чарльстона… Боже мой, да что там только не танцевали, на том чудесном балу, который ей запомнится надолго, как последнее дуновение мирной — почти довоенной! — жизни. Вообще потанцевать теперь можно было только в посольствах, потому что в ресторанах и ночных клубах после начала войны это категорически воспрещалось: считалось непатриотичным, так же как злоупотребление косметикой и нарядами.
От кавалеров на балу у Мисси отбоя не было, и все наперебой говорили: какая, мол, жалость, что она не появилась в Берлине в 20-е годы, когда русские эмигранты устраивали здесь конкурсы красоты! Такие конкурсы проводились, впрочем, во всех городах, ставших центрами русской эмиграции: Париже, Шанхае, Харбине… Поклонники уверяли Мисси, что она могла бы соперничать с самой Ксени Десни — звездой немого кино Ксенией Десницкой. Мисси, высокая, очень стройная, с густыми, волнистыми русыми волосами, сверкая своими удлиненными, чарующими глазами и улыбаясь румяными губами, благоразумно отвечала, что соперничать с Ксенией у нее не было никаких шансов: ведь ей, Мисси, в те годы не сравнялось и десяти лет! И вообще, она совсем другого типа… А впрочем, комплименты приводили ее в восторг. Что-что, а уж они-то никогда ей не надоедали, хотя девушка и встречала восхищение своей изящной красотой на каждом шагу и чуть ли не каждый встреченный мужчина становился ее поклонником или другом.
