Александра Турлякова - Нуманция
Центурион Марций к женщинам был равнодушен, поэтому не захватил себе добычи такого рода, хотя солдаты его центурии приволакивали ему двух женщин на выбор — он отказался! Зачем они ему? Даже если и одна, что с ней делать? Проще заплатить за одну девушку и за одну ночь, чем жить с женщиной под одной крышей. Ее нужно терпеть, одевать и кормить, да еще какая попадется — не знаешь. Одному в этой жизни всегда проще.
Возвращаясь из Нуманции, его центурия попала в засаду. Воинов в Нуманции было немного, но они уже оправились от первой растерянности, сумели организовать достойное сопротивление римской центурии, расслабившейся, с награбленной добычей и с женщинами. Каждый думал, как сохранить свой трофей — мальчишки! Недавнее пополнение… Многие полегли, а виноватым остался один — их центурион, не сумевшей вовремя организовать оборону.
Сейчас, через несколько дней после боя, когда начали приводить армию в порядок, стали ясны потери, центурион не досчитался многих и ждал вызова к легату. Ждал каждое мгновение. От тяжести на душе играл в кости.
Играл он редко, но ему всегда везло, кости шли ему, словно живые, и многие в легионе были его должниками. Больше всех должен был ему центурион Овидий — игрок, кутила и пьяница, любитель женщин. Он словно поставил себе цель: обыграть Марция, и с каждой их встречей долг становился больше.
— Все, Овидий! Достаточно! Сегодня я больше не играю, ты и так должен мне… — Наклонился, вглядываясь в хмельное лицо центуриона. — Плати! Отдавай долги…
— Марций! Где я возьму столько денег? Ты сошел с ума!
— Мне все равно. Ты должен — отдавай!
— Ну-у… — Овидий замялся, захохотал нетрезво, оглядываясь на окружающих людей — солдат, центурионов. — Давай договоримся. Денег я тебе не найду столько и сразу, давай я тебе предложу равноценную замену.
— Какую еще замену?
— Женщину! Молодую женщину, девушку… Хороша! — Опытно прищёлкнул языком, прищуривая глаза.
— Я не беру долг женщинами, — старался, чтобы голос был твёрдым и уверенным.
— Извини, мальчиков у меня нет… — захохотал, и все вдруг поддержали его. Марций стиснул кулаки и нахмурился.
— Ладно! Хватит тут!.. — оборвал смех решительно. — В женщинах долги я не беру, я предпочитаю деньги!
Смех окружающих оборвался, все замерли, ожидая, чем всё закончится.
— Да ты посмотри на неё! Посмотри… Молодая, свежая, не себе оставишь, кто тебя знает, продашь, или пусть на тебя поработает… Я тебе с уверенностью скажу, успехом будет пользоваться…
— После тебя… женщину… — усмехнулся. — Извини.
Овидий тряхнул темными волосами, крикнул:
— Луд! Приведи девчонку!..
Стоявшие у входа палатки расступились, пропуская раба с девушкой. Она выступила вперед и замерла. Марций сухо сглотнул, стараясь быть спокойным.
Она!
"Ну что же ты не убралась подальше? Попала в руки Овидия! Да-а…"
— Посмотри на неё внимательно, — Овидий подтолкнул девчонку ближе к Марцию. — Отмыть, приодеть… Смотри, какие волосы, кожа нежная, смотри, какие руки, только ласкать… — схватил за запястье её, протягивая кисть к Марцию. Тот не шевелился, смотрел прямо.
Туника та же, только разорванная от пояса вниз, — коленки проглядывают, тонкие, светлые. Волосы, распущенные по плечам, отливали красной медью, свивались у лица, у бледных дрожащих щёк.
"Овидий мало тебя слушал, у него с женщинами разговор короткий — по губам и под себя…"
— За такие деньги, Овидий, я куплю себе две таких рабыни, да еще и девственницы — сейчас такой товар — даром идет.
Овидий захохотал:
— Да ты торгаш, Марций! Тебе притон держать надо, вы только посмотрите на него!
— Я не торгаш; я просто не люблю, когда меня за дурака держат… — Марций поднялся на ноги, подошел ближе, стараясь не смотреть в ее лицо. — Всем известно, как ты с женщинами… Ты даже не скрываешь, у неё, верно, всё тело в синяках… Или она сама тебе отдалась? — смотрел в упор в темные хмельные глаза центуриона.
— Да ты что? Глянь! Я же знал, что мне её продавать придётся! — одним махом сорвал с девчонки тунику, вытолкнул рабыню к свету.
Марций приподнял бровь. Под туникой оказалась еще одна, короткая и белая, и ткань значительно лучше, лишь скрывала тело еле-еле. С этого момента он засомневался, что она рабыня по сущности своей. Стояла, сжавшись, опустив голову, и волосы посыпались на грудь, открывая спину; обнимала сама себя за плечи, прикрывая еле закрытую грудь. Все, кто был рядом заулюлюкали, рассматривая девичье тело. Тонкая, светлая кожа ног, высокие сандалии лишь привлекали внимание к ним. Мягкие локти, подрагивающие лопатки.
— Смотри! Где здесь синяки? — Овидий развернул девушку спиной к Марцию. Рывком разорвал тунику, открывая спину до пояса. Марцию показалось, что девчонка качнулась на слабеющих ногах, дрожала всем телом, — Хочешь, всё покажу? — Овидий поймал края разорванной туники, собираясь сорвать всю одежду со спины, но Марций остановил его:
— Хватит! Я согласен, я беру её…
Он выводил её за собой, а толпа в палатке шумела, все получили изрядную порцию удовольствия. Уже в полумраке по пути к себе, Марций сбросил с себя плащ и кинул его девчонке, обернувшись назад.
— Прикройся!
— Спасибо… — прошептала она, закутываясь в плащ, дрожала всем телом от пережитого. — Я… Я… — голос её сорвался, она опустила голову и, наверное, заплакала.
— Пошли! — голос Марция был резким, ждать он не стал. Пошёл первым, она — следом. Одной рукой держала плащ у горла, второй — ниже пояса, чтобы ноги не выглядывали.
Удивленный раб смотрел на хозяина, когда он вводил за собой девушку.
— Господин?..
— Слушай меня внимательно, Гай, она пока будет жить с нами. Я сейчас схожу к трибуну, а ты за это время отмой ее и найди какую-нибудь одежду… Когда я вернусь, я буду ужинать.
— Хорошо, господин.
Когда он вернулся, было уже поздно. Он и забыл, что теперь у него есть ещё и рабыня, женщина, сходу от входа начал раздеваться, расстёгивать ремни кирасы. На помощь бросился Гай.
— Ужин я приготовил, господин… — Марций согласно кивнул головой. — Она помылась, я дал ей вашу тунику из старых…
Она?.. Ах, да! Поморщился.
Обернувшись, увидел её. Она сидела в углу, подтянув к груди колени, ещё сырые волосы тяжелыми чёрными прядями лежали на плечах. Отмылась. Симпатичная девочка. Молодая. И явно не рабыня.
Почему он подумал тогда, что она рабыня? Одежда смутила? Тьфу ты!
Сейчас на ней его же серая туника, короткая по-мужски, лишь до середины голени достает, открывая изящные лодыжки. Чем он думал, когда взял её?.. Сделать наложницу? Продать? Да кто её купит по такой цене, как досталась?
