Александра Девиль - Оберег волхвов
В ту пору на Руси великим князем был Святополк-Михаил, занявший некогда Киевский престол благодаря великодушию своего двоюродного брата Владимира Мономаха. Мономах, этот князь-воин, любимый народом защитник Руси от кочевников, мог бы стать великим князем после смерти своего отца Всеволода Ярославича, но уступил престол Святополку, сыну Изяслава, со словами: «Отец его был старее и княжил в столице прежде моего отца; не хочу кровопролития и войны междоусобной».
Князь Святополк был благосклонен к боярину Раменскому и пообещал ему, что заставит других бояр и купцов войти в долю с Тимофеем, потому что ведь и в их владения мог забраться нелюдь-Быкодер.
Но то, что пугало людей в глухих лесах и отдаленных селениях, казалось не таким уж страшным среди бойкого киевского торжища на Подоле[3]. Здесь было, как всегда, пестро и многолюдно. Подворья иноземных купцов, лавки менял и мастерские ремесленников располагались рядом, а потому торговая площадь радовала глаз разнообразием товаров и одежд. Здесь каждый был занят своим делом: кто куплей- продажей, а кто — наблюдениями и расспросами. Немало было и таких, которые попрошайничали или высматривали, где что плохо лежит. Были и хвастуны, пришедшие на площадь лишь затем, чтобы покрасоваться, себя показать. Были и угрюмые, оборванные рабы. Всякие люди приходили на торжище и разговоры вели самые разные. Но о Быкодере не так уж много говорили. А иные гридни[4], княжие отроки[5] и молодые купцы вообще посмеивались, считая, что Быкодер — выдумка темных древлянских смердов[6], что-то вроде очередной сказки о Соловье-разбойнике или Идолище поганом.
Трудно было чем-то удивить бойких завсегдатаев рыночной площади. И все же появление некоего лица вызвало интерес у многих. Не обращая внимания на удивленные возгласы зевак, к торговым рядам медленно и важно приближался молодой красавец в одежде из бархата и царьградского шелка, в сафьяновых сапогах с позолоченными шпорами. Его дорогой красный плащ был небрежно откинут назад, дабы не скрывать расшитые золотыми нитями оплечья. Парчовая шапка с собольей оторочкой, лихо заломленная на одно ухо, непонятно каким чудом удерживалась на русых кудрях. На груди его красовалась тяжелая золотая цепь, на пальцах и на рукояти сабли сверкали самоцветы. Рядом с роскошным щеголем вышагивали два спутника, одетые как княжие отроки. Один из них нес расшитую шелком суму — очевидно, для покупки дорогих товаров. Другой же с важным видом держал над головой своего господина диковинный и очень модный предмет, который иноземцы называли «парасоль», а местные жители — «подсолнучник». Это сооружение защищало белое лицо господина от ранних и уже довольно жгучих лучей майского солнца.
Женщины и девушки всех сословий — кто открыто, а кто украдкой — провожали глазами нарядного красавца.
В числе прочих смотрела на него не отрываясь и Надежда — дочь искуснейшего в Киеве гончара Вышаты. Она торговала в посудных рядах изделиями своего отца, к которым и сама прикладывала руку, ибо от природы был у нее талант рисовальщицы. Во многом благодаря ее росписям горшки и кувшины Вышаты шли нарасхват. Гончар был человеком строгим и дочь свою на торжище старался не пускать. Обычно Надежда помогала отцу в мастерской или управлялась по дому, а продажей посуды занималась жена гончара да кто- нибудь из его подмастерьев. Но сейчас заболела младшая дочь Вышаты, а потому жена осталась дома.
Надежде пришла помогать ее подруга Варвара. Эти девушки составляли в своем роде заметную пару. Надежда была на редкость красива, но при этом излишне скромна и ненаходчива в разговоре. Варвара же, дочь корчмаря, была, напротив, девицей бойкой и острой на язык и, хотя красотой не отличалась, могла привлечь кокетливым и веселым нравом. Девушкам помогал Ореша — молодой подмастерье гончара.
Тут же крутились еще два парня. Это были завсегдатаи рынка Юрята и Гнездило. Они занимались доставкой товаров в дома бояр и знатных горожан и любили прихвастнуть своими знакомствами и осведомленностью. Привлеченные красотой Надежды и бойкостью Варвары, молодые люди набивались к ним в добровольные помощники.
Появление на площади неизвестного красавца заметила вначале Надежда, потом — Варвара, которая тут же и высказалась по этому поводу:
— Глядите, какой князь! Ну, прямо Чурила Пленкович![7]Интересно, откуда прибыл?
Юрята и Гнездило тут же повернулись взглянуть на примечательную фигуру.
— А ведь и правда — князь, — сообщил Юрята. — Только без княжества. И даже без удела. Один блеск да гордыня.
— Как же может быть князь без удела? — не поверила Варвара.
— А он вроде как блуждающий князь, — засмеялся Юрята. — То там, то сям пытается сесть. После смерти его отца все перешло к брату, а этот молодец без земли остался.
— Что ж, уделы теперь дробятся, — заметил Гнездило. — И если этот княжич с родней отца не поладил, то и неудивительно, что стал безземельным.
— Разодет он так, наверное, в долг. Но долги вернет из дядюшкиного наследства. У него со стороны матери есть богатый дядюшка боярин где-то поближе к Теребовлю, — сообщил Юрята.
— И откуда ты все знаешь? — удивилась Варвара.
— А ты разве забыла, что я поставляю товары в дома к знатным людям? Среди прочих и боярину Тимофею Раменскому. Так вот, этот князь — зовут его Глеб — остановился в доме у боярина Тимофея. И знаете почему? Поговаривают, что боярин имеет на него виды как на жениха своей дочери.
— Боярышни Анны? — встрепенулась Надежда. — Той самой, которой никто в Киеве не видел?
— Ну да, той самой, что с малолетства живет в монастыре у тетки. Говорят, она слабоумная и к тому же больно неказистая, рябая.
— Что с того. Зато она боярышня и с богатым приданым, — вздохнула Надежда. — Ей и за такого князя можно…
— А тебе он уже понравился, что ли? — ревниво спросил Юрята и приосанился, вытянувшись во весь свой невеликий рост. — Ишь, засмотрелась…
— А почему бы нам и не засмотреться на такого красавца? — задиристо спросила Варвара. — На тебя, что ль, смотреть, коротыш, или вот на Гнездилку рыжего?
— Красавица отыскалась, — проворчал Юрята. — А на этого князя глаз положили и поважнее вас. Не удивлюсь, если его у боярышни Анны отобьют.
— Кто же? — в один голос спросили Варвара и Надежда.
— А падчерица боярина Тимофея. Та самая Берислава-Устинья.
— Дочка Завиды?
— Да. Дочка ее от первого мужа. Красотка известная.
— И, говорят, такая же ведьма, как мать, — добавил Гнездило. — Тоже и в колдовстве ведает, и в зельях приворотных, и во всяких заговорах.
