Кэтлин Харингтон - Обещай мне

– Эт-то еще не все, – прервал Тобиас тягостное молчание.

Больше всего ему хотелось поскорее покончить с этим долгом дружбы. Нет ничего хуже, чем бередить старую рану, но кто еще, кроме него, скажет Корту правду?

– Сэнди и Ф-филиппа узаконили свои от-тношения сразу после того, как получили известие, чт-то парламент одобрил ваш развод. В п-прошлом году у них родился реб-бенок… мальчик.

Корт зажмурился. В сгустившихся сумерках, при бледном свете луны его лицо казалось безжизненной Маской. Несколько минут друзья молча стояли друг против друга, и сильные пальцы Корта судорожно сжимали поводья.

– Будь они оба прокляты!.. – наконец едва слышно пробормотал он. – Чтоб им гореть в аду до скончания веков…

– Мне ужасно ж-жаль, – начал Тобиас и запнулся, не находя слов, которые могли бы выразить глубину его сочувствия.

Больше всего он сожалел о том, что вынужден был сообщить другу эту новость накануне сражения. Но он должен был это сделать, утешал себя Тобиас, Корту нужно знать правду, тем более… бог весть чем закончится для него завтрашний день.

– Лейтенант-полковник, – окликнули из темноты, – генерал хочет видеть вас. Ответ Веллингтону готов, можете отправляться в путь.

– Я буду ч-через пару м-минут, – ответил Тобиас и шагнул к другу. – М-мне пора.

– Прощай, старина.

По лицу Корта скользнула тень страдания. И без того встревоженный, Тобиас забеспокоился всерьез.

– Почему, с-собственно, «п-прощай»? – воскликнул он. – Т-ты ведь не будешь делать глупостей завтра? Полно, д-дружище, время лечит и не т-такие раны. Вот увидишь, к-когда война кончится и мы в-вер-немся в Кент, все п-покажется тебе в ином свете.

– Значит, время лечит? – саркастически хмыкнул Корт. – Что ж тогда оно не торопится? Филиппа сбежала с Сэнди два года назад, а боль ничуть не меньше… как, впрочем, и ненависть. Будь я проклят, если однажды не отомщу обоим!

– Тогда… – Тобиас еще раз всмотрелся в резко „ очерченные черты его лица. – Помоги тебе Бог.

– Завтра мне понадобится не Божья помощь, а выносливость лошади и сила руки! – отозвался Корт, надменно вскидывая подбородок, словно устыдившись минутной слабости. – А вот тебе, друг мой, удачи. Когда увидишь Белль, передай ей от меня привет.

На том они простились, и Тобиас медленно поехал вдоль пушек, возле которых суетились канониры. Его охватило предчувствие, что он никогда больше не увидит друга. Тобиас оглянулся. Тот по-прежнему стоял У края обрыва, вперив взгляд вниз, в темную долину. Неясная в сумерках фигура выглядела такой одинокой, что сердце невольно сжалось от боли. Вспомнив горькие складки у губ и потухший взгляд Корта, Тобиас с грустью подумал, что в нем не осталось ничего от самого бесшабашного дуэлянта Лондона, имя которого когда-то было окутано сомнительной, но волнующей славой любимца женщин. Только что он простился с человеком, считавшим для себя лучшим выходом пулю в грудь.

И Тобиас проклял Артура Бентинка, в котором раньше не чаял души.

Глава 1

– Вдовствующая маркиза Сэндхерст, ваша милость. Корт поднял взгляд от разложенных на столе бумаг и с недоумением взглянул на дворецкого. Он был бы поражен куда меньше, если бы добрейший Нэш объявил о прибытии в Уорбек-Хаус архангела Гавриила.

– Леди Гарриэт? Как это возможно? Дворецкий ответствовал с достоинством поистине королевским:

– Ее милость изволит ожидать вас в голубой гостиной. Следует ли мне уведомить ее, что вас нет дома?

– Нет… – озадаченно хмурясь, Корт поднялся из-за стола. – Я приму ее.

Он искоса взглянул на секретаря. Судя по растерянному лицу Нейла Толандера, он был потрясен ничуть не меньше. Среди тех, кто служил в доме герцога Уорбека, будь то секретарь, дворецкий или мальчишка на побегушках, не было ни одного человека, который бы не сообразил, что предстоящая встреча может закончиться только скандалом. Да и как было не сообразить, если в доме строго-настрого запрещалось произносить само имя Сэндхерстов?

– Проводите леди Гарриэт в кабинет, – холодно сказал Корт, сожалея о том, что не может отказать крестной от дома.

Впрочем, он, конечно, не будет рассыпаться перед ней в любезностях только потому, что у нее хватило наглости явиться в его дом после всего, что произошло шесть лет назад.

– Ваша милость, я закончу со счетами в библиотеке, – секретарь поспешно сгреб разложенные на столе бумаги. – Когда ваша… ваша гостья отбудет, пошлите за мной. – И он почти бегом покинул арену предстоящего сражения.

Пару минут спустя в кабинет решительным шагом вошла леди Гарриэт Бентинк.

– Кортни! – провозгласила она басом, вызывающе вздернув массивный подбородок. – Как мило с твоей стороны принять меня!

Леди Гарриэт для утреннего визита – как того и требовали правила хорошего тона – выбрала бордовое платье. Сшитое по последней моде, оно не только не скрывало недостатки ее фигуры, но и подчеркивало их.

Завышенная талия увеличивала и без того внушительный бюст, а прямой крой юбки делал ее фигуру похожей на обрубок. Однако подобные мелочи маркизу беспокоили меньше всего. Она надменно взглянула на крестника и остановилась посередине комнаты, всем своим видом давая понять, что не сделает больше ни шагу, если ей не будут оказаны все необходимые знаки уважения.

Корт с трудом выбрался из-за стола и, тяжело опираясь на трость, направился к гостье, пристально глядевшей на него. Каждый раз, ловя на себе взгляды окружающих, он болезненно чувствовал свою хромоту. Леди Гарриэт, все эти шесть лет поддерживавшая дружеские отношения с его бабушкой, леди Августой, не могла не знать, что он искалечил ногу на фронте.

– Напротив, леди Гарриэт, это я польщен вашим вниманием, – ответил он насколько мог любезно.

– Лицемер! – отрезала та. – Я пришла не для того, чтобы просто поболтать с тобой, и ты достаточно умен, чтобы это сообразить. – И она царственно протянула руку, затянутую в перчатку лилового цвета.

Рукопожатие леди Гарриэт было под стать .мужскому, да и ростом она была повыше многих джентльменов, а о ее силе ходили легенды.

Корт подвел крестную к диванчику, и она тяжело опустилась на атласные подушки. Корт остался стоять, опершись обеими руками на набалдашник слоновой кости, вырезанный в виде головы дракона.

– Тогда зачем же вы здесь? – спросил он холодно.

– Во всяком случае, не затем, чтобы меня оскорбляли. Это я так, на всякий случай.

Корт против воли улыбнулся. Маркизу считали в свете эксцентричной и резкой особой, но он-то хорошо знал, что грубоватые манеры скрывали доброе и отзывчивое сердце. Леди Гарриэт была его крестной матерью, но заменила мать настоящую, слишком занятую собой, чтобы интересоваться сыном. Повзрослев, Корт под любым предлогом старался улизнуть в Сэндхерст-Холл и, по существу, проводил там времени больше, чем в родительском доме.