Джейн Фэйзер - Возлюбленный враг
— Ушли. — Она пожала плечами, выказывая пренебрежение. — Нет смысла, полковник, поддерживать имение, дни которого сочтены. Я живу одна последние шесть месяцев. Если вы сомневаетесь в моих словах, то вам стоит лишь посмотреть вокруг. — Джинни указала на запущенные газоны, живые изгороди вокруг цветника, потерявшие свои прежние живописные очертания. Буйные побеги расползлись по зараставшим сорняками широким дорожкам, уничтожив аккуратные многоугольники и квадраты, которыми славился столь любимый ее матерью сад.
— Значит, с вами совсем никого нет? — Он уставился на нее недоверчиво.
— Разве я только что не сказала вам об этом, полковник? — Воинственный огонек появился в холодной глубине ее серых глаз. Алекс Маршалл понял, что она наслаждается ситуацией, бросая ему вызов на виду у всего отряда.
Полковнику, однако, это совсем не нравилось. Уже десять лет никто не оспаривал его авторитет, прямо или косвенно, и он не желал терпеть такую наглость, тем более от какой-то девчонки.
— Сколько вам лет? — вскипел он.
— Не думаю, что вас это касается, полковник — Неужели она переиграла? К сожалению, это иногда случалось, когда у нее кровь закипала от гнева или когда сама игра заслоняла собой цель. А сейчас — осторожно!
Она, однако, не успела последовать собственному совету. Полковник резко развернул ее и подтолкнул в дом, подальше от любопытных глаз. Холл был просторный и прохладный, стены искусно обиты панелями, потолок украшала лепнина. Широкая лестница с резными столбиками перил вела на верхние этажи. Но сейчас полковник не был склонен восхищаться окружавшей его красотой.
— Я задал вам вопрос, госпожа Кортни, и я получу ответ.
— А если я предпочту не отвечать вам?
— Тогда, девочка, вы узнаете, что я не тот человек, которому стоит бросать вызов. — Он говорил очень мягко.
Именно его мягкий голос убедил Джинни больше, чем рука, все еще обхватывавшая ее локоть, и раздражение в зеленовато-карих глазах. Решив, что она достаточно долго играла с огнем, Джинни небрежно пожала плечами и сказала:
— Девятнадцать, полковник.
— А почему вам разрешили оставаться здесь одной, без присмотра?
— В отсутствие моих родителей и мужа, сэр, я не намерена признавать никакой другой власти над собой, — холодно ответила Джинни.
— А что же семья вашего мужа? Ведь у вас должен быть опекун! Вы же несовершеннолетняя.
— Я не сказала, что у меня нет опекуна. — Она заговорила медленно, словно с недоразвитым ребенком. — Я лишь сказала, что нет такой власти, которую я готова признать над собой.
Приподняв длинными пальцами ее подбородок, он запрокинул ее лицо и внимательно стал рассматривать его. Захватывающее зрелище. Лицо, на котором сияли прекрасные глаза, показалось ему гораздо моложе, чем на первый взгляд.
— Дитя мое, боюсь, что ваши родители и муж, к сожалению, пренебрегали своими обязанностями. Для вас, судя по всему, не существует слова «нет».
Уязвленная Вирджиния попыталась вырваться из его рук, но пальцы на подбородке сжались еще сильнее. С минуту он удерживал ее, затем с усмешкой отпустил.
— Ведь очень неприятно, госпожа Кортни, когда вас выводят из себя? Пойдемте, я хочу осмотреть дом.
— Вы желаете осмотреть его, прежде чем позволите вашим людям все разграбить? — Она стремилась отомстить, и каждое ее слово было пропитано злостью.
На этот раз возмутился полковник. Он сделал шаг в ее сторону, но она не шелохнулась: ведь нельзя было показать, что ее колени дрожат.
— Мои люди не грабят, — прошипел он.
— Значит, тогда они являются исключением из правил, — смело произнесла она. — В наши дни слова «вандал» и «круглоголовый» равнозначны.
Конечно, это была правда, о чем полковник Маршалл глубоко сожалел. За последний год многие великолепные замки с их роскошным убранством познали на себе, что такое орудия, воинские пики и горящие факелы. Но его люди были отлично вымуштрованы и благоговели перед своим полковником, который наказывал за малейшие злоупотребления с устрашающей последовательностью.
— Можете быть уверены, госпожа Кортни, что и дом, и его убранство пострадают минимально, насколько это возможно в период оккупации, — жестко сказал он. — Я намерен сделать это место своей резиденцией на время пребывания на острове и буду рад, если вы мне покажете, какими удобствами располагает дом.
Вирджиния присела в реверансе и склонила голову.
— Я к вашим услугам, полковник. В доме всего двенадцать спален, включая мою. Конечно, есть еще комнаты слуг, но едва ли вы сможете разместить там всех своих людей.
Алекс снова уловил насмешливые нотки и с трудом сдержал себя. Момент его превосходства продлился недолго.
— Мои люди разобьют лагерь на газонах и в саду.
— Очень надеюсь, что они проявят уважение к кустам и фруктовым деревьям, — мило пробормотала она, поворачиваясь к нему спиной.
Алекс смотрел на ее стройную прямую спину, на решительно развернутые плечи, на то, как вызывающе она держит голову, на которой блестящие каштановые косы уложены в аккуратную корону. К его ярости стало невольно примешиваться чувство восхищения и сильное любопытство. Что это за женщина, которая встречает противника мрачным юмором, а армию завоевателей — вызовом и иронией? Он испытывал огромное желание узнать это.
Пребывая в счастливом неведении о том, что такое желание было полностью на руку Вирджинии Кортни, он прошел к открытой парадной двери и зычным голосом отдал воинам команду разойтись. Затем в сопровождении хозяйки направился осматривать изысканный дом.
Кожаные ковры устилали полы столовой и гостиной; золотые шляпки гвоздей украшали стулья; несколько кресел, предназначенных для пожилых и почетных гостей, обиты зеленым бархатом. Это был дом, говоривший и о богатстве, и о вкусе английского джентльмена семнадцатого века. Вместо обычного стола здесь находился стол из массивного черного дуба с резными ножками, инкрустированные кровати и буфет были того же великолепного дерева. Картины в рамах висели на обшитых дубом стенах, и полковник узнал несколько полотен Рубенса и Ван Дейка. В глубоких проемах окон красовались мраморные скульптуры, умело расставленные так, чтобы они бросались в глаза. Но дух запустения уже ощущался в замершем вечернем воздухе, темнел пятнами на бронзовых и золотых украшениях, притаился в пыли на изгибах резной мебели, белесыми пыльными полосками застыл на складках бархатных занавесей.
— Одному человеку несколько сложно содержать такой дом в надлежащем порядке, — невольно произнесла Джинни в свое оправдание, смахивая фартуком пыль с небольшого столика.
