Барбара Картленд - Лиса в ловушке

В Европе, особенно в Англии, у вас был выбор между сидячей ванной, которую устанавливали в спальне и куда прислуга, обливаясь потом, должна была таскать по бесконечным лестницам медные кастрюли с горячей и холодной водой, и ванной комнатой, находившейся в конце длинного, полного сквозняков холодного коридора, где подолгу приходилось дожидаться, когда наконец из крана потечет вода нужной температуры.

Сейчас, лежа в теплой воде в удобной глубокой ванне, Тайрон чувствовал, что не только смывает с себя дорожную пыль, но и все тревоги и опасности, превратившие его последнюю поездку в сплошной кошмар.

Это оказалось одним из самых трудных заданий, какие ему когда-либо приходилось выполнять, и он говорил себе, что успех дает ему право на долгий и безмятежный отдых.

Тайрон собирался погостить у сестры, своей единственной близкой родственницы, на чью любовь к нему он отвечал такой же горячей привязанностью, несколько недель.

Леди Меррил была на четырнадцать лет старше брата и после смерти их матери, последовавшей, когда Тайрон был еще ребенком, она заменила ее ему.

Три года назад леди Меррил овдовела. Ее единственный сын Дэвид, которого она боготворила, как почти все матери на свете обожают своих единственных сыновей, унаследовал титул и теперь назывался лорд Меррил.

Когда Тайрон последний раз навещал сестру, Дэвид был в Оксфорде. Он не виделся со своим племянником почти два года.

Таирову не терпелось возобновить знакомство с племянником, но он сознавал, что теперь, когда Дэвиду уже исполнился двадцать один, на этой уединенной вилле не будет такой тишины и покоя, как раньше.

Ужины с танцами, которые так не одобряет Рональдсон, наверно, бывают здесь каждый вечер. В таком случае, подумал Тайрон, я или буду оставаться в этом тихом флигеле или, если возникнет необходимость, переберусь на яхту.

У него не было ни малейшего желания присоединяться к блестящему оживленному обществу, сделавшему Ривьеру самым модным курортом Европы. Во время своего опасного путешествия Тайрон мечтал о тишине и покое, которые ждут его на вилле сестры.

С тех пор как в Монте-Карло открылись двери игорных домов, там собирались все знаменитости не только европейские, но и американские. Все переменилось, когда король Эдуард в бытность свою принцем Уэльским ввел в моду курортное местечко Канн.

Аристократия, финансовая и политическая элита, люди искусства, авантюристы и представители полусвета — все стремились сюда.

«Я хочу хоть недолго пожить спокойно», — подумал Тайрон.

Он знал, что сестра не станет пытаться сделать его приманкой для посещающих ее салон гостей, как это пытались сделать многие. И нетрудно понять, почему.

Тайрон Штром был не только интересным и богатым молодым человеком из аристократической семьи; он был также удивительно хорош собой. Помимо внешней привлекательности, обаяния и остроумия, Тайрон обладал какой-то интригующей таинственностью, делающей его неотразимым для женщин.

Они, разумеется, не имели представления, какой опасной деятельностью он занимается, но где бы ни появлялся Тайрон Штром, он везде вызывал интерес и любопытство.

Когда он вышел из ванны, то своей стройной, атлетически сложенной фигурой напомнил бы любому беспристрастному наблюдателю античную статую.

Помимо прекрасных природных данных он был в превосходной физической форме, и когда Тайрон вошел в спальню, лакей-француз, ожидавший, чтобы помочь ему одеться, посмотрел на него с восхищением.

Тайрон Штром заговорил с ним на отличном французском. Когда ему оставалось только надеть фрак, он отпустил лакея.

— Вы можете идти. С остальным я прекрасно справлюсь сам.

— Я уберу попозже. Monsieur.

— Благодарю вас.

Дождавшись, когда лакей ушел и оставил его одного, Тайрон Штром потушил свет и вышел на балкон.

Ему хотелось взглянуть на открывавшийся перед ним прекрасный вид и на усыпанное яркими звездами ночное небо.

Очарование природы успокаивало его, как прохладная рука на пылающем лбу. Воздух был напоен дивным ароматом мимозы и казался густым и сладким. Он представил себе, как утром над душистыми ярко-желтыми гроздьями цветов загудят трудолюбивые пчелы.

Кругом все было так мирно, так знакомо, так безмятежно. Именно к такому покою и блаженной тишине стремился он в последние месяцы своей жизни. Облокотившись на перила балкона, Тайрон ощутил легкое дуновение морского ветерка и подумал, не остаться ли ему здесь, наедине со своими мыслями, вместо того чтобы предстать перед гостями, здороваться, кланяться, отвечать на вопросы и расточать комплименты.

Шумное оживление молодежи, звуки оркестра, хлопанье пробок шампанского шли вразрез с его настроением.

Но он тут же сказал себе, что как раз это ему и нужно.

Тайрон продолжительное время был так упорно сосредоточен на проблемах и трудностях своего задания, что нужно было время, чтобы его мозг перестал так напряженно работать, а обострившиеся чувства немного притупились.

Он собрался уже бросить последний взгляд туда, где сверкающее серебром в лунном свете море сливалось с туманным горизонтом, когда внизу раздались чьи-то голоса.

— Прошу вас, выслушайте меня, Невада! Не будьте столь жестокосердны! Вы должны меня выслушать!

Это был мужской голос, и в нем прозвучала такая страстная мольба, что Тайрон услышал в ней даже нотки отчаяния.

— Слово «должна» ко мне неприменимо, — ответил женский голос.

— Вы меня избегаете, Невада, и это сводит меня с ума! — страстно продолжал мужчина. Почему вы так изменились? Почему вы так со мной обращаетесь?

— Как я с вами обращаюсь? — насмешливо протянула женщина, и Тайрон Штром уловил в ее речи легкий акцент.

Он не был любителем знакомиться с чужими сердечными тайнами, но ему не хотелось обнаруживать своего присутствия, которое могло бы спугнуть эту парочку.

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, Невада. Вы были так добры и милы со мной и вдруг, вознеся меня до небес, вы, не испытывая ни капли жалости, сбросили меня в глубины ада!

— О, Дэвид, как это поэтично!

— Черт, неужели вы не можете отнестись к моим словам серьезно? — воскликнул мужчина, совершенно выведенный из себя. — Я люблю вас, Невада, и вы лишаете меня рассудка!

Женщина рассмеялась.

— Вы выражаетесь высокопарно, словно находитесь на сцене. И почему только мужчины всегда повторяют одно и то же? Ваш запас слов очень ограничен, бедняжка Дэвид.

— Вы смеетесь надо мной, вы хотите сделать меня еще более несчастным. Как вы можете быть так жестоки? Женщина снова засмеялась.

— Жалобы… вечные жалобы! Понять не могу, почему мужчины всегда чем-то недовольны. Вы случайно не знаете этого, мистер Меррил?