Елена Арсеньева - Блистательна, полувоздушна... (Матильда Кшесинская – император Николай II)
Ну, тем дело и кончилось.
Однако минуло два года, и поведение Ники вновь стало внушать беспокойство родителям. На сей раз он не завел любовницу. Напротив! Замкнулся в одиночестве, худел, бледнел, явно томился от буйства молодой крови… Но, видимо, урок, преподанный папенькой, был столь суров, что он боялся искать себе новую подругу без санкции на то монарха.
Что за комиссия, создатель!..
Именно после этого и состоялся знаменательный разговор между Александром Александровичем и Марией Федоровной, смысл которого заключался в следующем: как найти Ники новую любовницу? Кем она должна быть? Одной из фрейлин его матушки или великих княжон, его сестер? Однако фрейлина может стать интриганкой. Представить ему какую-нибудь хорошенькую дочку сговорчивого дворянина? Однако тогда потребуются не только подарки для девицы, но и чины и выплаты папаше… Минни, которая родом была из небольшой страны Дании, до сих пор не разучилась считать деньги. Надо думать побыстрей. Чего доброго, Ники увлечется снова какой-нибудь простолюдинкой, хорошенькой горничной… А не выбрать ли для цесаревича актрису? Известно, что его предок и тезка Николай I Павлович имел какие-то амурные дела с известной актрисой того времени Варварой Асенковой. Да и нынешние великие князья актерок весьма жалуют.
А впрочем, покачала головой Минни, которая не любила драматического и певческого искусства, актрисы бывают вульгарны. Водевиль, оперетка – фи, какие пошлости. Нет, нужно что-то другое… А если это будет не певичка, а балерина? Ведь в Петербурге есть Императорское театральное училище, а в нем – балетный класс. Неужто там не отыщется по-настоящему порядочная девушка, которая возьмет на себя почетный труд развеять тоску цесаревича?!
Так, теперь надо решить, какой национальности будет барышня. Только не русская – они слишком громогласны и грубы, покачала головой императрица, которая обижалась на то, что соотечественницы мужа смотрят на нее сверху вниз. Немка? Ну, с немкой, Алисой Гессенской, он еще наживется – до одури. Француженка? Бог знает, чему, каким пакостям и постельным штучкам может научить француженка бедного мальчика. Вот если бы удалось найти польку… В них есть настоящий шарм!
Какая дивная мысль! Балерина-полька!
– Друг мой! – с просветленным взором обернулась Минни к его императорскому величеству. – Я знаю, что надо делать!
Она была так воодушевлена своей идеей, что, если бы не нашлась подходящая кандидатура, могла бы создать ее из ничего, подобно тому как Девкалион и Пирра, бросая позади себя камни, воссоздали род людской, погибший во время потопа.
Повторять подвиги античных героев императрице Марии Федоровне, впрочем, не пришлось. Нужная девица нашлась!
23 марта 1890 года на выпускном экзамене в Императорском театральном училище появилась вся царская семья: сам Александр III с императрицей и цесаревичем Николаем.
Эсмеральду в балете Цезаря Пуни танцевала выпускница Матильда Кшесинская. Зрители сразу отметили, что солистке с особым увлечением аплодирует император, и молоденькую балерину сопровождали овации.
Ники глаз не мог отвести от Эсмеральды. Он не был на «ты» с русской поэзией, однако сейчас строки Пушкина сами собой, невольно возникали в голове:
Блистательна, полувоздушна,Смычку волшебному послушна,Толпою нимф окружена, стоит Истомина…
Какая Истомина? При чем тут Истомина?! Ники махнул рукой на каноны и продолжал цитировать, как хотел:
Стоит Кшесинская: она,Одной ногой касаясь пола,Другою медленно кружит,И вдруг прыжок, и вдруг летит,Летит, как пух от уст Эола:То стан совьет, то разовьет,И быстрой ножкой ножку бьет.
– Хорошенькая полька, не правда ли? – пробормотал заговорщически отец, пихнув Ники в бок локтем.
Тот, впрочем, неотрывно смотрел на сцену и даже не заметил батюшкиного тычка, а на другой день удивлялся, откуда взялся синяк на ребрах.
Когда выпускной спектакль закончился, Александр с цесаревичем прошли в зал, где их ожидали преподаватели и выпускники, и государь, не дожидаясь официального представления, сразу спросил:
– А где же госпожа Кшесинская?
«Эсмеральду» немедленно вытолкнули к царю. Она сделала такой изящный реверанс, что почудилось, будто легкокрылая бабочка опустилась на сверкающий паркет парадной залы.
«Обворожительна! – подумал Ники, чувствуя, что по спине пробегает дрожь восхищения. – Блистательна, полувоздушна! Вот уж воистину! И какая она миниатюрная! Ну просто Дюймовочка! Я выше ее по крайней мере на голову! А ножка ее – самая маленькая в мире, даже меньше, чем у «Эсфири»!»
Воспоминание о прежней любви проскочило – и не всколыхнуло в душе ровно ничего. Ники уже весь был поглощен настоящим.
Пока он оценивал взглядом изящную фигуру мадемуазель Кшесинской (талия очень тонкая, а бюст весьма выдающийся!), Александр пожал балерине руку и сказал:
– Вы теперь не ученица, а солистка Императорского балета. Будьте же его украшением и славою!
Матильда Кшесинская вновь нырнула в глубочайшем реверансе, а потом подняла сияющие карие глаза – и встретилась глазами с Ники, который буквально пожирал ее взором. Некоторое мгновение они самозабвенно смотрели друг на друга, а потом торопливо отвели взгляды.
Александр Александрович и Мария Федоровна понимающе переглянулись и обменялись чуть заметными, но очень довольными улыбками.
Далее следовал торжественный обед. Когда все: царская семья, педагоги и бывшие ученики, а также новоиспеченные артисты Императорского балета уселись за праздничный стол, государь посадил Матильду Кшесинскую между собою и цесаревичем и, улыбаясь, сказал:
– Смотрите, только не флиртуйте слишком.
Однако в голосе его слышалось явное поощрение.
Впрочем, Матильду не стоило подталкивать. Она мгновенно влюбилась в цесаревича – совершенно как ее героиня Эсмеральда с первого взгляда влюбилась в Фебюса![2] Конечно, фатоватый французский офицер и наследник русского престола – это величины несоизмеримые, однако ведь и Матильда Кшесинская была не какая-нибудь там цыганка.
Она происходила из семьи известных польских театральных деятелей, в которой обожали уточнять, что на самом-то деле они – потомки древнего графского рода Красинских, однако последний из графов из-за какой-то судебной тяжбы вынужден был бежать в Париж и там, скрыв титул и подлинное имя, назваться просто дворянином Кшесинским.
Впрочем, это новое имя потомки Красинского прославили службой Терпсихоре[3]. Адам Феликс Кшесинский, отец Матильды, был знаменитым балетмейстером, который первые свои спектакли ставил в Варшаве, однако в 1858 году завоевал и Петербург постановкой балета «Роберт и Бертрам». Его сын Иосиф и дочери Юлия и Матильда стали балетными танцовщицами. А вообще-то в семье было тринадцать детей, и этот полубогемный (хоть и не цыганский!) табор снисходительно отнесся к увлечению цесаревича Матильдой. Члены императорской фамилии всегда любили хорошеньких балерин, участие великих князей в судьбе той или иной танцовщицы можно было считать за благо судьбы. Тем более – внимание наследника престола!
