Виктория Холт - Изменница
— Ко мне! Но почему не к тебе? Ведь ты старше меня.
— Твоя бабушка Карлотта была старше моей матери Дамарис, поэтому, я полагаю, у тебя больше прав на наследство. Более того, со мной и не будут считаться. Я слышала, как он говорил о моем браке с «этим проклятым якобитом».
— Думаю, что сторонники Стюартов были храбрецами, — вставил Дикон. — Я бы хотел сражаться рядом с ними.
— Благодарение небу, сторонников претендента на престол разгромили в тысяча семьсот сорок пятом году. И надеюсь, в стране нет больше смутьянов, — промолвила я и тут же пожалела о своих словах, потому что Сабрина потеряла мужа в сражении под Каллоденом.
— Мы тоже на это надеемся, — произнесла спокойно Сабрина. — Однако старый Карл хочет видеть тебя, наверное, для того, чтобы сделать своей наследницей. Он написал письмо твоей матери, у которой, конечно, больше прав на поместья, но она — дочь этого ярого якобита Хессенфилда.
— Как они суетятся вокруг нашей семьи! — пробормотал Дикон.
— Так что остаешься ты, — продолжала Сабрина. — Дядя Карл весьма уважал твоего отца, следовательно, твое якобитское происхождение почти не в счет, а если вспомнить, что твой батюшка однажды сражался на стороне короля Георга, то лучшей кандидатуры, чем ты, не найти. Поэтому твоя мать и хочет, чтобы ты приехала к нам и мы могли все обсудить и решить, что нужно делать дальше.
— Этот визит будет слишком неожиданным для Жан-Луи.
— Это займет всего лишь несколько часов. В любом случае, обдумай все хорошенько и приезжай в течение дня.
— Мне бы хотелось съездить в Эверсли, — сказал Дикон.
Сабрина с обожанием улыбнулась ему.
— Умерь свои желания. Эверсли не для тебя, сын мой.
— Как знать, — усмехнувшись, сказал он.
— Расскажи все Жан-Луи, — посоветовала мне Сабрина. — Когда вы приедете, твоя мать покажет вам письмо.
С этими словами Сабрина простилась со мной. Я проводила их и вернулась назад к своим нарциссам.
* * *Жан-Луи и я отправились в Клаверинг-холл из дома управляющего, в котором мы жили с тех пор, как поженились. Я рассказала Жан-Луи о желании старого Карла увидеть меня, и, как мне кажется, мой муж немного расстроился. Он был весьма счастлив в небольшом имении Клаверинг, которое содержал в идеальном порядке. Жан-Луи был человеком, не любящим изменений.
Мы шли по дороге, держась за руки. Жан-Луи говорил, что нам будет трудно покинуть Клаверинг именно сейчас. Хорошо бы поехать попозже, когда в имении будет меньше работы. Я соглашалась с мужем. У нас редко бывали размолвки. Наш брак считали счастливым. Именно это и сделало мои последние поступки такими необъяснимыми.
Единственным облачком, затмевающим наше счастье, было отсутствие детей. Моя матушка часто заговаривала со мной об этом, поскольку знала, как это огорчает меня.
— Все это очень печально, — признавала она. — Ведь вы могли бы стать такими хорошими родителями. Возможно, со временем… наберитесь терпения…
Но время шло, а детей у нас все не было. Иногда я ловила тоскующий взгляд Жан-Луи на Диконе. Жан-Луи тоже был склонен баловать мальчика. Может быть, это происходило из-за того, что Дикон был единственным ребенком в семье.
Я же не испытывала особой любви к сыну Сабрины. Могла ли я ревновать к нему? Моя мать, которую я любила лишь немного меньше, чем моего блистательного отца, очень любила Дикона… я полагаю, больше, чем меня, своего собственного ребенка. Ходили слухи о давнем романе моей матушки с отцом Дикона, но этот человек был отцом ребенка Сабрины.
Наши мысли и эмоции сплетались вместе в замысловатую паутину и в это время я не была ими озабочена. Я все еще была прежней Сепфорой — спокойной, незаметной, почти всегда предсказуемой.
Когда мы добрались до места, матушка уже ждала нас и тепло обняла меня. Она всегда была ласкова ко мне, когда я находилась рядом, но в мое отсутствие редко вспоминала обо мне, так как была уверена в том, что я всегда сделаю то, что от меня ожидается, я узнала, что в нем замешана Сабрина. Однажды я услышала, как она сказала моей матери:
— О, Кларисса, я заслуживаю наказания за все это.
Так я узнала, что это Сабрина была в спальне умершего мужчины, хотя все думали, что там была моя мать, и это послужило причиной смерти моего отца.
Когда я задавала вопросы, то няня Нэнни Керлью, которую я унаследовала от Сабрины, отвечала мне, что маленькие дети должны быть тише воды, ниже травы. Я старалась вести себя хорошо, потому что из страшных рассказов няни Керлью знала, что случается с непослушными детьми. Если они слушают то, что им не позволено, у них вырастают длинные уши, так что каждый знает, что они натворили, а те, кто гримасничают или хмурятся, остаются такими на всю жизнь. Будучи рассудительной девочкой, я сказала Нэнни Керлью, что никогда не видела людей с огромными ушами или высунутым языком.
— Подожди, — мрачно сказала няня и посмотрела на меня так подозрительно, что я поспешно бросилась к зеркалу, чтобы удостовериться, что мои уши пока не выросли, а язык все еще подвижен.
Кто-то сказал, что время — великий целитель, и это истина, потому что если оно и не полностью излечивает, то затуманивает память и смягчает боль; через некоторое время я привыкла к тому, что отца нет рядом, втянулась в деревенскую жизнь в Клаве-ринге. Рядом были мать, Сабрина и Жан-Луи, а также и грозная и всемогущая няня Керлью. Я приняла жизнь такой, какая она есть. Я делала то, что от меня ожидалось, и редко задавалась вопросом: «Зачем?» Однажды я слышала, как Сабрина сказала моей матери:
— По крайней мере, Сепфора никогда не доставляла тебе беспокойства и, я готова поклясться, никогда не доставит.
Сначала я обрадовалась этим словам, но позже долго размышляла над услышанным.
Вскоре я достигла совершеннолетия, ездила на приемы, и на одном из вечеров Жан-Луи показал, что способен ревновать: он решил, что я слишком увлеклась одним из сыновей живущего по соседству сквайра. Мы с Жан-Луи решили, что поженимся, но он не хотел спешить с этим, ведь он до сих пор жил под крышей моей матери. Жан-Луи был горд и независим. Он много помогал в имении. Управляющий Том Тейплз говорил, что без Жан-Луи он бы не справился, потом у Тома неожиданно случился инфаркт, и он умер. Должность управляющего имением стала вакантной, и Жан-Луи занял ее. Он управлял имением и жил в доме, который перешел к нему вместе с должностью, и теперь больше не оставалось препятствий для нашего брака.
Мы поженились более чем десять лет назад в роковом для нашей семьи сорок пятом году. В этом же году произошли драматические события, связанные с возвращением возлюбленного молодости моей матери, который был сослан в Вирджинию тридцатью годами раньше за участие в восстании в 1715 году. Я была настолько погружена в собственное замужество в то время, что не сразу поняла, что возвратившийся Дикон был тем самым возлюбленным. Моя мать мечтала о нем всю свою жизнь, даже тогда, когда вышла замуж за самого желанного мужчину — моего отца. Увы, к несчастью моей матери, мужчина ее мечтаний влюбился в Сабрину, женился на ней, и юный Дикон явился плодом этого брака.
