Барбара Картленд - Искушение Торильи
— Мама, теперь нет таких девушек, какой была ты.
Маркиза вздохнула.
— Твой отец говорил мне, что с первого мгновения, как только увидел меня на приеме в саду верховного шерифа — в самом неподходящем для подобных встреч месте, — ему казалось, что меня окутывает облачко света.
— Папа рассказывал мне об этом, — подтвердил маркиз.
— А я и не замечала его, пока нас не представили друг другу, — продолжала мать ностальгически, — но как только он прикоснулся к моей руке, со мной произошло нечто странное. — Ее голос задрожал. — Я тотчас влюбилась, как будто застыла на месте! И сразу поняла, что это мужчина моей мечты: я знала, он где-то ждет меня, и мы должны только отыскать друг друга.
— Тебе очень повезло, мама.
— Это была не удача, — возразила маркиза, — это судьба. Родители твоего отца пытались устроить его брак с дочерью герцога Ньюкастпа, но мы решили быть вместе до конца наших дней, а все прочее несущественно.
Маркиз неловко шевельнулся.
Все это он слышал не единожды и всегда смущался, когда мать говорила об отце.
Они любили друг друга так беззаветно, что воспоминания детства постоянно были озарены отблесками их счастья.
Единственное, о чем сожалели его родители, заключалось в том, что у них был только один ребенок. Так что после смерти отца маркиз Хэвингэм всегда старался заботиться о матери и защищать ее.
Ему не было нужды выслушивать, что такое истинная любовь и счастье: он все видел своими глазами. Тем не менее он не сомневался в том, что подобная судьба не для него.
— Времена переменились, мама, и любовь, обращенная не к принцу-регенту , вышла из моды.
— Любовь! Не надо смешивать его королевское высочество и любовь, — пренебрежительно сказала вдова. — Вспомни, как он обходился с бедной миссис Фицхерберт, а я думала, что они были женаты. А эта вздорная кокетка леди Херефорд, терпеть ее не могу!
Маркиз расхохотался.
— Принц является примером для всех нас, мама, поэтому едва ли ты можешь рассчитывать, что я найду идиллическую любовь в Карлтон-Хаусе.
— Итак, трезвый расчет велит тебе жениться на леди Берил.
— Мы уживемся, мама, — заверил ее маркиз. — Мы разговариваем на одном языке, у нас общие друзья, и если через какой-то отрезок совместной жизни каждый из нас пойдет своим путем, это будет сделано со взаимным уважением — без всяких скандалов, ибо любые разногласия можно уладить полюбовно.
Маркиза промолчала, только в глазах ее застыло страдание. Сын подошел к ней и взял ее руки в свои.
— Не надо беспокоиться за меня, мама, — сказал он. — Большего я не желаю и не вижу причин, способных помешать нам с Берил произвести на свет с полдюжины крепких внуков, которые, уверен, доставят тебе удовольствие.
Тонкая рука маркизы с воспаленными от артрита суставами пальцев легла на теплую руку сына.
— Мы с твоим отцом стремились дать тебе все самое лучшее, Галлен, но избранная тобою участь — что греха таить! — просто второсортное существование.
— Ты судишь о моей жизни по своей собственной, мама, — заметил маркиз, — а я доволен будущим, и никто не вправе рассчитывать на большее.
— Я могу рассчитывать и рассчитываю, — ответила мать.
Пальцы ее напряглись.
— Ты еще… не забыл о той… девице, которая обошлась с тобой столь… скверно?
В голосе ее слышалась нерешительность, она словно боялась обидеть сына, однако маркиз непринужденно рассмеялся.
— Ну что ты, мама, в самом деле! Я не слюнтяй, чтобы страдать от ран подобного рода. Тогда я был еще безусым юнцом, а первая любовь всегда чересчур эмоциональна.
Выпустив руку матери, он вернулся к камину и уставился на языки пламени, трепетавшие высоко над поленьями. Он не заметил, что глаза матери вдруг наполнились слезами.
Ей припомнилась эта история, случившаяся, как сказал маркиз, давным-давно.
Сыну уже исполнился двадцать один год, и девушка, в которую он влюбился, была прекрасна и испорченна. Он видел в ней идеал, чего ей просто не дано было понять.
Он положил свои сердце и душу к ногам этой особы, но она растоптала их, выйдя замуж за герцога потому лишь, что тот обладал более высоким титулом и богатством.
Вдова не могла забыть отчаяние на лице сына в тот злополучный день.
Он ничего не рассказывал — это было не в его правилах. Он просто хотел спрятаться подальше от любопытных глаз.
Именно тогда, пришла к выводу маркиза, в нем произошла перемена: из веселого и беззаботного юноши он превратился в мужчину и год от года становился все более циничным и едким.
Лишь оказавшись в своем полку, он обнаружил некогда присущий ему энтузиазм — готовность выйти навстречу наполеоновской армаде. Это вселило надежду в сердце матери.
Но она испытала невыразимое облегчение, когда после смерти отца маркиз откупился от военной службы и возвратился домой, чтобы управлять своими владениями и быть рядом с ней.
Однако того мальчика, которого она обожала двадцать один год, увы, больше не было.
В его жизни существовали женщины, целая дюжина. Некоторых она встречала, другие обитали в незнакомом ей мире. Но любовь к сыну говорила ей, что они не дороги ему; покоряя чужие сердца, он охранял свое от вторжения кого бы то ни было.
С той поры она всегда ненавидела ту особу, которая причинила ему эту боль.
Но теперь вдова подумала, что вдвойне ненавидит ту девицу, потому что именно из-за нее Галлен, единственный и любимый сын, вступал в брак по расчету, а не по любви.
Но умудренная опытом маркиза понимала, что о таких вещах с ним бесполезно говорить.
— Когда ты намерен устроить свадьбу, дорогой? — спросила она.
— До конца сезона. Принц скорее всего предложит для приема Карлтон-хаус, так как все приглашенные не уместятся в городском доме графа Фернлея на Керзон-стрит.
— Расскажи мне о графе. Я помню его — симпатичный мужчина, должно быть, поэтому его дочь такая красавица.
— Вполне милый человек, — ответил маркиз без воодушевления, — предпочитает сельскую местность Лондону, но его жена без ума от балов, приемов, ассамблей и раутов. — Он криво усмехнулся. — Она стремилась сделать дочь центром внимания высшего общества и действительно преуспела в этом.
Маркиза отметила про себя, что с графиней Фернлей у нее никогда не было ничего общего.
— На обратном пути я, конечно же, загляну к графине, — пообещала она, — но я собиралась ехать домой, а не в Лондон.
Слово «домой» означало в данном случае весьма привлекательный Дувр-Хаус, расположенный в огромном поместье маркиза в Хантингдоншире.
Маркиза, испытывавшая неимоверные страдания от артрита, не любила бывать в Лондоне, ее больше привлекала сельская идиллия в компании своих собак. Поэтому сын сказал поспешно:
