Роберта Джеллис - Каштановый омут
Отвращение от этой процедуры было даже сильнее страха, и именно оно не позволило пережитому ужасу покинуть ее душу. Омерзительное ощущение от холодных пальцев, мнущих ее тело, возвращалось снова и снова, пока, отчаявшись отвлечься от своего позора и сосредоточиться на чем-нибудь другом, Джиллиан не начала задумываться, почему имеет такое значение, девственница она или нет.
Мало-помалу из всплывших в памяти поучений, из оброненных дочерьми хозяина дома лукавых фраз, из туманных воспоминаний Джиллиан сложила ответ на этот важный вопрос. Оказывается, она – наследница! Не слишком богатая, вероятно, – у нее не оказалось возможности оценить, сколько ей причитается по закону, но достаточно, чтобы не быть простой пешкой. Ее отец… Это ему принадлежал тот низкий ласковый голос, нежные, любящие руки. Слезы навернулись на ее глаза, хотя к двенадцати годам, как ей казалось, они должны были давно иссякнуть. Она почти забыла отца, вернее, изо всех сил старалась не вспоминать то счастливое время, ибо воспоминание о нем делало сегодняшнюю жизнь по-настоящему невыносимой.
Джиллиан узнала, что ее отцом был Гийом де Шоне, и он служил королю Джону, который одновременно был и герцогом Пуату.
Поначалу это было все, что удалось выведать Джиллиан, но она была умной девочкой и, задавая внешне бесхитростные вопросы и присматриваясь к тому, на что прежде не обращала внимания, сумела воссоздать для себя прошлое. Когда король Ричард, который тоже был герцогом Пуату и королем Англии, умер в 1199 году – через год после ее рождения и смерти ее матери, эти земли унаследовал король Джон. Но Джон не умел, как Ричард, удерживать баронов от междоусобиц. Войны разгорелись по всему Пуату, и в одной из них погиб ее отец. Джиллиан оказалась его единственной наследницей.
За верную службу граф де Ла Марш доверил Саэру де Серей стать опекуном Джиллиан. Это означало, что поместье Джиллиан передавалось в управление Саэру и все доходы от этого поместья шли ему в карман, за исключением некоторой доли, выплачиваемой графу де ла Маршу. Этот факт объяснял Джиллиан две вещи. Во-первых, ее владения были не очень велики, иначе граф оставил бы ее в своем доме, и, во-вторых, ее жизнь, пока у нее не было детей, оставалась в полной безопасности. Ее могли бить, морить голодом и холодом, но не убить и не заморить до смерти. Саэр распоряжается ее землями, пока Джиллиан жива; если она умрет, все ее имущество отойдет к герцогу Пуату.
Ключевым словом было, однако, слово «дети». Вот почему ее так старательно осматривали. Если бы молодому человеку удалось ее изнасиловать, а подобные подозрения у опекуна возникли, у нее мог появиться ребенок, и этот ребенок стал бы наследником.
В мозгу Джиллиан мелькнула быстрая злобная мысль, но она знала, что это безнадежно: Саэр не оставит в живых ее ребенка, если он будет не от мужа, которого он ей выберет. Теперь всплыло еще одно ключевое слово – «муж». К тому времени, как Джиллиан разобралась в своем положении, она была уже вполне созревшей для брака – ей исполнилось пятнадцать. Страх, еще более острый и глубокий, чем когда бы то ни было, охватил ее. Скоро, очень скоро Саэр найдет ей мужа. Джиллиан подумала о той жизни, которую влачила его жена, и зажала ладонями рот, чтобы заглушить вырвавшиеся рыдания.
В течение нескольких месяцев после этого открытия Джиллиан ходила по замку крадучись, осторожнее, чем когда-либо, словно старалась стать невидимой. Она делала все возможное, чтобы скрывать от всех тот неотвратимый факт, что стала вполне взрослой женщиной. И если прежде она подгоняла платья по фигуре, то теперь, наоборот, распустила все швы, чтобы одежда на ней болталась. Никто, казалось, не заметил ее маленькой хитрости. Да и кому было замечать?! Мари де Серей, жена опекуна, была слишком вялой, оцепеневшей после стольких лет дурного обращения и унижения, чтобы обращать внимание на то, чем занимается Джиллиан, кроме случаев, вроде происшествия в лесу, когда из-за Джиллиан и ей досталось от мужа.
Однако месяцы проходили, а ни о каком муже вопрос не вставал. Страх Джиллиан понемногу утих, и она сообразила, что у Саэра нет намерений выдавать ее замуж, поскольку, как только он сделает это, доходы от земель отойдут к ее мужу. К тому же муж может потребовать отчета, если дела поместья пришли в упадок или размеры его уменьшились. Джиллиан молилась, чтобы Саэр додумался до этого. Тогда она была бы избавлена от угрозы брака.
Правда, как ни странно, убедившись, что Саэр намерен оставить ее в старых девах, Джиллиан сама начала мечтать о браке, о сильном мужчине с глубоким приятным голосом, который защитил бы ее от жестокого опекуна.
Но месяцы потихоньку проходили, миновал год, а ни один романтический рыцарь даже на мгновение не пересек ее жизненную дорогу, чтобы воплотить мечту в какую-нибудь реальную форму. Лишь только басовитый голос и туманный образ богатыря навещали ее по ночам в мыслях.
Мечта Джиллиан не воплощалась в конкретный образ отнюдь не от недостатка мужчин в замке. Шел 1214 год. Весной король Джон уехал во Францию отвоевывать земли, которые ему пришлось уступить французскому королю в 1203 году. Саэр с сыновьями тоже были призваны в войско. Дважды битвы проходили в непосредственной близости от замка. Сам замок не атаковали, но после каждого сражения здесь находили кров множество раненых, и Джиллиан научилась зашивать и промывать раны, тереть мази и готовить отвары лекарственных трав.
Именно тогда она начала общаться с жившими в замке простолюдинами и с пришлыми воинами. Они всегда нравились Джиллиан: только они никогда не обижали и не презирали ее. Поскольку она считалась последней из знатных дам замка, именно ей поручали руководить слугами, которые выполняли наиболее грязную работу и ухаживали за тяжелоранеными. Сначала ее снова пронзил страх, но очень скоро она благословила судьбу. «Благородные» рыцари бранили и били своих помощниц, распекая их за неповоротливость или невнимание. Простые воины знали свое место. Они могли ударить или обругать служанок, но для Джиллиан – госпожи из замка – у них всегда находились только теплые слова.
Греясь в лучах благодарности, хоть и исходивших из такого низменного источника, Джиллиан изо всех сил старалась заслужить слова признательности. Она стала проворной и ласковой и выспрашивала у цирюльника и священника о травах, которые могли бы наилучшим образом уменьшить страдания ее подопечных. Она научилась отдавать распоряжения таким ласково-авторитетным тоном, что прислуга и воины с истинным удовольствием подчинялись ей и стыдились собственной лени и грубости.
Джиллиан испытала настоящее разочарование, когда в августе 1214 года войска короля Джона отступили. Она сожалела не об утрате своей хоть и небольшой, но власти – она слишком сочувствовала тем, кто принес ей эту власть, чтобы страдать от ее потери. Все дело в том, что в ее девичьем воображении король Джон воплощал все то хорошее, что она связывала с памятью об отце – ведь тот был вассалом Джона. Да еще в ней теплилась крошечная надежда, что, если Джон победит, ей удастся вырваться из рук Саэра де Серей. Возможно, ей следовало бы опасаться перемены опекуна или брака с одним из соратников Джона, но ненависть к этому грубому человеку была настолько сильна, что, казалось, даже если ей придется страдать в чужих руках, все равно это будет легче, чем жить в семействе Саэра.
