Карин Монк - Пленник
И только тут Хейдон заметил ее – она появилась из-за спины коменданта как некое видение. На незнакомке был широкий серый плащ, лицо ее прикрывали низко опущенные поля темно-серой шляпки, однако во всем облике этой женщины безошибочно угадывались уверенность и достоинство; голос же ее дрожал от едва сдерживаемого гнева.
– Конечно, нет, мисс Макфейл, – поспешно ответил комендант, энергично покачивая головой, причем было заметно, что он сильно нервничал. – Мы со всеми заключенными обращаемся справедливо и никогда их не наказываем. Кроме тех случаев, разумеется, когда они представляют опасность для других людей. Но сейчас… Я уверен, что сейчас был именно такой случай, поэтому мистер Симс был просто вынужден их обуздать.
– Они пытались меня убить! – пожаловался надзиратель, стараясь говорить как можно убедительнее. – Оба накинулись на меня, точно дикие звери, чуть кости не переломали.
– Как вы считаете, почему они так поступили? – ледяным голосом проговорила женщина.
Надзиратель пожал плечами:
– Я собирался отвести парня на порку, а он взбесился и…
– Вы собирались пороть этого мальчика?
Комендант откашлялся и пробормотал:
– Видите ли, судья приговорил его к порке… Тридцать шесть плетей и сорок дней тюрьмы. Потом – еще два года в исправительной тюрьме.
– За какое преступление?
– Он вор, – заявил комендант.
– Неужели? – с сарказмом в голосе проговорила женщина.
Она отвернулась от тюремщиков и направилась к Хейдону, на ходу развязывая ленты под подбородком. Когда же шляпа соскользнула ей на спину, оказалось, что женщина гораздо моложе и красивее, чем предполагал Хейдон. Несколько светлых, чуть рыжеватых локонов выбивались из прически, а огромные глаза казались особенно темными на фоне молочно-белой кожи. Черты же были тонкие и необыкновенно изящные. Ее красота осветила темноту тюремной камеры – как будто из трещины в полу пробился дивный цветок. Нисколько не опасаясь испачкаться, незнакомка присела возле Хейдона. Увидев же его искаженное болью лицо, нахмурилась и спросила:
– Вы не пострадали, сэр?
Хейдон смотрел на нее как зачарованный. Теперь он понял, что она все-таки не так уж молода; паутинки тонких морщинок в уголках глаз свидетельствовали о том, что ей не меньше двадцати пяти, а возможно, под тридцать. И, судя по теням, залегавшим под глазами, и глубокой складке меж бровей, ей довелось пережить немало испытаний. Впрочем, чувствовалось, что и веселья в ее жизни было много.
В этот момент Хейдону вдруг ужасно захотелось увидеть ее улыбку – чтобы теплый свет радости осветил милое лицо, а от глаз разбежались веселые морщинки.
– Нет-нет, – пробурчал он, хотя прекрасно понимал, что его дела очень плохи. Но теперь это вряд ли имело значение. Умереть на полу сейчас, под взглядом столь ослепительного создания – это, пожалуй, предпочтительнее, чем быть повешенным на следующий день.
Хейдон смотрел на прекрасную незнакомку неотрывно – боялся, что если моргнет, то она может внезапно исчезнуть. А она вдруг протянула руку и прижала ладонь к его давно не бритой щеке. Потом прикоснулась к его лбу. Прикосновение было прохладное, нежное и вместе с тем уверенное. И почему-то оно вселило надежду на спасение. «Но это, наверное, из-за жары, – тут же подумал Хейдон. – Для меня не может быть надежды».
– Этот человек тяжело болен, – заявила незнакомка, не сводя с него глаз. – Он весь горит в лихорадке. К тому же сильно избит. Вы должны немедленно послать за доктором.
Надзиратель презрительно фыркнул. Комендант же, изобразив любезную улыбку, проговорил:
– К сожалению, мисс Макфейл, вы крайне наивны в некоторых делах. Видите ли, этот человек признан виновным в убийстве и завтра будет повешен. Он чрезвычайно опасный преступник, а казнь через несколько часов. Так что боюсь, я не смогу потревожить тюремного доктора. Да он не проживет так долго, чтобы ощутить хоть какую-то пользу от назначений нашего доктора.
Женщина замерла на мгновение. Очевидно, известие об убийстве и повешении произвело на нее впечатление, каким бы ни было ее прежнее суждение о нем. Она убрала руку, и Хейдон почувствовал себя покинутым, как будто порвалась тонкая ниточка сочувствия, соединявшая их.
– Нет!.. – Хейдон в отчаянии схватил ее руку.
В ее глазах промелькнула тревога, и он тотчас же понял свою ошибку. Нетрудно представить, каким она его видит. Избитый узник, распростертый на полу промозглой камеры. Грязный, небритый, возможно, потерявший рассудок. И такой человек пытается удержать ее силой. Хейдон со вздохом закрыл глаза и ослабил хватку, чтобы она могла вырваться, если захочет.
Однако она не вырвалась, даже не попыталась отдернуть свою прохладную руку.
– Я не убийца, – пробормотал Хейдон. Почему-то для него было очень важно, чтобы она это знала.
Несколько мгновений она молчала, глядя на него в задумчивости. Потом, повернувшись к мальчику, тихо сказала:
– Ты не поможешь мне положить его на кровать?
– Я его перенесу! – прорычал надзиратель.
– Спасибо, но я думаю, будет лучше, если именно мы это сделаем, – твердо возразила женщина.
Джек тотчас же подошел к ней, и вместе они подняли Хейдона на ноги, а затем довели до обломков кровати.
– Если вы не хотите вызывать доктора, может быть, позволите мне прислать горничную, чтобы она сегодня поухаживала за этим человеком? – сказала она, накрывая Хейдона одеялом. – Пусть проведет спокойно хотя бы свой последний вечер.
Комендант Томсон в нерешительности теребил седую бороду:
– Полагаю, в этом нет необходимости…
– Ни вам, ни вашей тюрьме не пойдет на пользу, если перед казнью он не сможет стоять на ногах, – заметила мисс Макфейл. – Это вызовет вопросы. Многим захочется узнать, как здесь с ним обращались, неужели не понимаете? – Женщина бросила уничтожающий взгляд на надзирателя.
– Что же, я не вижу вреда в том, что ваша горничная нанесет ему визит, – согласился комендант Томсон.
– Вот и хорошо. – Мисс Макфейл снова взглянула на мальчика: – Позволь представиться. Меня зовут Женевьева Макфейл, и я хотела бы с тобой поговорить.
– Я ничего не крал! – выпалил Джек.
– Меня это не интересует.
Мальчик взглянул на даму с удивлением, но тут же изобразил равнодушие.
– Тогда что же вам от меня надо?
– Я живу в Инверари в одном доме вместе с детьми, которые, как ты, пережили трудные времена…
– Я не ребенок, – перебил мальчик.
– Ах, прости. Конечно, не ребенок. Тебе, должно быть, лет пятнадцать, верно?
Юноша кивнул:
– Да, около того.
Покосившись на коменданта, женщина сказала:
– Меня интересует вот что, Джек. Может, вместо тюрьмы ты захочешь перебраться ко мне? Что ты об этом думаешь?
