Барбара Картленд - Ночные грезы
— Наверняка, — вмешалась в разговор Нэнни, — есть состоятельные леди и джентльмены, которые нуждаются в том, чтобы им расшили пологи над кроватями или обновили гобелены на стенах. А вы в этом непревзойденная мастерица, мисс Алинда. Помните, как искусно вы реставрировали вышивку, принадлежавшую вашей бабушке.
Алинда тут же оглянулась на это замечательное изделие, висящее на стене, — очень изящный образчик французской вышивки на шелке семнадцатого века. Когда-то она нашла его на чердаке среди вещей, присланных в дом после кончины ее бабушки, и всем казалось, что это чудесное произведение искусства безнадежно испорчено временем. Однако Алинда придерживалась другого мнения. Она воскликнула, обращаясь к матери:
— Как изысканно оно бы выглядело, мама, если бы не было так подпорчено.
Действительно, это была прелестная вещица — вышивка изображала Лето в виде женской фигуры с пшеничным снопом в руках в окружении полевых цветов. На заднем фоне были изображены корзины с фруктами и овощами, соответствующими этому времени года.
До своей болезни леди Сэлвин сама занималась вышиванием и проявляла вкус и мастерство в этом искусстве. Ремеслу она научилась у своей матери, которая была наполовину француженкой и воспитывалась во Франции.
Леди Сэлвин поведала Алинде, что искусство вышивания гладью было изобретено во Франции после Крестовых походов.
— Людовик Одиннадцатый и Карл Восьмой свозили во Францию самых знаменитых мастериц, особенно из Италии. И лучшие их работы демонстрировались в соборах. Благородные леди расшивали алтарные покровы под руководством знатоков этого дела и великих художников. В восемнадцатом веке мадам де Помпадур ввела моду на декоративную вышивку и украшала ими стены гостиных и будуаров. Слава о французском вышивании распространилась по всей Европе, и не было ни одного королевского двора или просто богатого дома, где бы не красовались вышивки на шелку.
— Во времена Людовика Пятнадцатого, — продолжала свой рассказ леди Сэлвин, — изображения стали более игривыми, фривольными, грациозными. После смерти короля мадам де Монтюр основала школу для девочек в Сен-Сире, где большую часть времени они посвящали работе с иголками и нитками.
— А что-нибудь из их изделий сохранилось? — спросила Алинда.
Ее мать тяжко вздохнула.
— Большинство этих произведений погибло во время французской революции. Тогда приказано было выдергивать из вышивок золотые и серебряные нити.
— Как глупо и жестоко! — не удержалась от восклицания Алинда.
В ней пробудился сильный интерес к вышиванию, и она уговорила мать обучить ее навыкам этого мастерства. Вскоре дочь даже превзошла леди Сэлвин в умении и фантазии. В голове у нее рождались чудесные картины, которые она переносила на ткань.
Вскоре девушка расшила все платочки и все чехлы на стульях. Этим она необычайно украсила скромную обстановку их дома.
К тому времени леди Сэлвин настолько ослабела, что ей было уже не до работы. Но ей нравилось, что Алинда проводит время за вышиванием рядом с нею. Мать была для девушки самым суровым и беспристрастным критиком.
В доме было столько великолепных образцов работы Алинды, что когда возник вопрос, какие из них отослать для ознакомления вдовствующей графине Кэлвидон, то выбрать было необычайно трудно.
А имя вдовствующей графини всплыло тоже благодаря Нэнни. Именно она подсказала им, что стоит просматривать объявления в «Тайме»в надежде отыскать там людей, нуждающихся в подобных услугах.
Нужное им объявление не замедлило попасться на глаза. Алинда торопливо пробежала глазами газетные строчки.
«Титулованная леди нуждается в искусной и опытной вышивальщице для восстановления (балдахинов, занавесей и покрывал. Обращаться к ее секретарю по адресу: Кэлвидон-хауз, Дербишир».
— Это значит, что ты должна будешь поехать в Дербишир! — воскликнула леди Сэлвин, когда Алинда прочла ей объявление.
— Да, мама. Но я уверена, что за такую работу мне будут хорошо платить.
— Почему бы им не прислать эти занавеси сюда? — наивно осведомилась леди Сэлвин.
— Зачем им лишние хлопоты? Кроме того, любая вышивальщица с удовольствием согласится пожить в таком известном доме, да и мне самой интересно увидеть Кэлвидон-хауз. Я когда-то видела его изображения в старых номерах журналов.
— Мне так не хочется отпускать тебя, — грустно сказала леди Сэлвин.
Алинда нежно сжала руку матери.
— Неужели ты думаешь, мама, что я, покинула бы тебя, если бы не крайняя необходимость? — мягко спросила она. — Ведь нам еще придется ждать два года, прежде чем мы расплатимся с долгами и снова сможем тратить на себя пенсию.
Мать и дочь погрузились в молчание, вспоминая о потрясении, которое они пережили, когда после кончины Джеральда узнали, сколько он задолжал.
Брат Алинды, на шесть лет старше ее, был убит три года тому назад в сражении на северо-восточной границе Индии. Когда родным сообщили, что он погиб в схватке с местными племенами, что-то в леди Сэлвин надломилось и тоже как бы умерло. Она утеряла всякое желание жить и, как казалось Алинде, даже не стремилась выздороветь.
Она обожала своего сына и, хотя любила и Алинду, но именно Джеральд составлял смысл ее жизни и на него возлагала она все свои надежды после кончины мужа.
Леди Сэлвин была назначена пенсия, которая вполне могла удовлетворить все ее потребности и благодаря которой она могла бы постепенно подготовить Алинде подходящий гардероб для дебюта в свете. Но вместе с уведомлением о смерти Джеральда пришло сообщение об огромных его долгах. Это было неудивительно, потому что большинство офицеров в Индии жили на широкую ногу, не учитывая своих возможностей, а он к тому же в тот момент совершил непростительную ошибку, великодушно оплатив счета своего товарища по полку, которого преследовали кредиторы.
Алинда с грустью подумала, что это одно из тех несчастных совпадений, которые, к сожалению, так часто встречаются в реальной жизни, хотя люди обычно считают, что они описываются только в романах.
На той же неделе, когда Джеральда убили на границе, его товарища по полку и должника отправили со специальной миссией в Калькутту, где он и умер от холеры. Счет, который Джеральд необдуманно взял на себя, рассчитывая, что по нему не придется платить, был предъявлен его матери.
Леди Сэлвин ничего не оставалось, как выплачивать долг, за который ее сын поручился своей честью. Единственным способом, каким она могла это сделать, это подписать договор, что три четверти ее пенсии в течение пяти лет будет уходить на уплату долга.
Алинда с матерью рассчитывали, что на оставшуюся сумму смогут как-то содержать свой скромный дом и платить жалованье старому Ходжесу за работу в саду и Нэнни, за ее услуги по дому.
