Мэгги Осборн - Лучший мужчина
Не зная ни одну из них в лицо, Дэл сразу заметил их в толпе, решив, что это — те самые, сестры Рорк. Именно так должны были выглядеть дочери самого, пожалуй, богатого и самого делового человека в Клисе и окрестностях. Элегантные, в безупречных нарядах и с безупречными манерами, они были именно такими, какими их представлял себе Фриско. И кроме того, лишь они позволили себе сидеть, в то время как остальные скорбели стоя. Когда священник начал читать молитву, Дэл снял шляпу и прижал ее к груди. Мимоходом взглянув на гроб, он все свое внимание обратил на дочерей Рорка.
Они производили впечатление изнеженных, нервных созданий, из тех, что постоянно носят с собой кружевные ридикюли с нюхательной солью. Глядя на них, любой подумал бы, что перед ним женщины из высшего общества, никогда не ступавшие на пыльную землю ранчо. Будь Дэл в чуть менее стесненном положении, он бы тут же развернулся и отправился назад в Сан-Антонио, откуда пришел.
Унылая мысль убраться восвояси уже посещала его вчера, когда он обнаружил в городе с полдюжины других кандидатов в главные погонщики, которые, несомненно, принюхивались к той же работенке, что и он. Ни один наниматель в здравом уме, будь то даже три несведущие в делах женщины, не стал бы доверять стадо Дэлу Фриско, если мог нанять Шорти Мэхана или Вебера Потера. Наверное, здесь ему действительно не светит. Надо уходить и искать другую работу, пока и ту не расхватали. И Дэл так бы и поступил, если бы внезапно не заметил одну странность, деталь, которую упустил из виду вначале.
Одна из дочерей сидела в инвалидном кресле.
Дэл застыл от изумления и шока. Определить неопытных женщин в качестве надсмотрщиков в громадном стаде остророгих и мощных животных — уже это само по себе казалось чем-то невообразимым. Если, конечно, ему удастся нанять самых опытных, самых надежных погонщиков, тогда он, быть может, сумеет перераспределить работу между ковбоями так, чтобы восполнить недостаток рабочих рук. Какие из женщин работники! Но отправляться в дальний путь, где об удобствах нечего и мечтать, с женщиной в инвалидной коляске — это уже полное безумие. Ни один уважающий себя профессиональный трейл-босс не может не понимать, что, соглашаясь на предложенные условия, он обрекает на неприятности себя и накликает беду на прочих участников перегона.
Стоит остановиться и спокойно подумать. Несчастье одного человека нередко оборачивается счастливой возможностью для другого.
Вытянув шею, Фриско обвел напряженным взглядом толпу, высматривая Мэхана и Потера. Только отчаявшийся может взять женщину в инвалидной коляске участницей перегона длиной в семьсот миль. Насколько ему было известно, положение Мэхана и Потера было далеко от отчаянного.
Дэл вплотную подошел к кольцу окружавших могилу людей, на расстояние, достаточно близкое для того, чтобы получше рассмотреть дочерей Рорка. Они были очень разными, даже за дальних родственниц их трудно было принять, не то что за родных сестер, но одно было несомненно: ни одна из присутствующих на похоронах женщин им и в подметки не годилась. Настоящие леди, надменные и гордые в своих строгих траурных платьях. Если бы Джо Рорк обращал внимание на такие вещи, он мог бы гордиться своими дочерьми с их безукоризненным чувством стиля.
Дэл заметил и то, что ни одна из сестер не плакала. Одно из двух — либо они были не из тех, кто показывает чувства на публике, либо уход из жизни отца не слишком затронул их сердечные струны. Возможно, они были просто злы на старого идиота, который из извращенного желания подложить свинью собственным чадам привязал получение наследства к участию в кошмаре, который зовется перегоном огромного стада из одного штата в другой.
Пожалуй, большинство мужчин красивыми назвали бы всех трех, но Дэл не был ценителем аристократической красоты, и патрицианская надменность блондинки в инвалидной коляске оставила его безразличным. Младшая казалась слишком угрюмой и блеклой. А вот средняя завладела вниманием Фриско полностью. Черные волосы и зеленые глаза в точности соответствовали описаниям Фредерики Рорк, той дочери Джо, которая сбежала из дома, чтобы присоединиться к гастролирующей театральной труппе. Она действительно была красивой, без оговорок. Красивой и дерзкой. Вместо того чтобы потупить взгляд и смотреть на нарядный гроб с телом отца, она шарила глазами по толпе скорбящих, словно искала кого-то.
Дэл не придерживался представления многих, кто ставил актрис на одну доску со шлюхами, от которых первые отличались тем, что могли процитировать Шекспира, а вторые — не всегда. По крайней мере не считал, что всех надо грести под одну гребенку. Но он знал наверняка, что женщина, предавшая отца и презревшая собственную репутацию ради того, чтобы примкнуть к лицедеям, непокорна до дерзости, своенравна и беспечна. Такая дочь — настоящее бедствие.
Беспокойный взгляд зеленоглазой брюнетки в траурном платье скользнул наконец и по лицу Фриско. Что-то заставило ее задержать на нем взгляд, возможно, то, что и он, вместо того чтобы смотреть на церемонию похорон, разглядывал ее, Фредерику Рорк. Возможно, ей не понравилось, что, встретившись с ней глазами, он не стушевался, не смутился, что его застали врасплох. Все же похороны — не самое удачное место, чтобы пялиться на женщин. Но большинство мужчин на месте Фриско почувствовали бы то же, испытав шок, схожий с ударом электрического тока, если бы встретились взглядом с женщиной, обладающей такими дерзкими, отчаянно зелеными глазами.
Ему следовало бы отвернуться, когда она засекла его, поняла, что он ее разглядывает, но он встретил ее взгляд открыто и прямо, что называется, в лоб, наслаждаясь красотой ее изумрудных глаз в обрамлении густых черных ресниц, ее лица — с гладкой, сливочно-белой кожей. Полные чувственные губы. Брови чуть-чуть светлее вьющихся черных волос, обрамлявших лицо под изящной шляпкой.
И что бы там ни прочла она в его взгляде, но это что-то заставило ее задрать вверх подбородок, расправить плечи и прищуриться, превратив свои зеленые глаза в узкие кошачьи щелки, горевшие презрением и надменностью. Угадать послание, заключавшееся в этом взгляде, не представляло труда. Фриско почудилось, что он слышит ее мысли: «Пялься сколько влезет, ковбой, но мне глубоко наплевать, какого ты обо мне мнения!» В другом месте и при других обстоятельствах Дэл расхохотался бы, но здесь, на кладбище, он просто перевел взгляд на младшую из дочерей.
Глаза девушки, обращенные на гроб с телом отца, обрамляли темные круги. Возможно, она одна из всех трех действительно испытывала скорбь или хотя бы делала вид, что скорбит, отдавая дань покойному. Дэл заметил, как на спинку стула, на котором сидела младшая из дочерей, легла мужская рука. Молодой человек, стоявший позади, наклонился и что-то шепнул девушке на ухо. Она не обернулась, не подняла взгляд, только ресницы ее встревоженно вспорхнули, и она застыла в напряжении. Ее затянутая в перчатку рука, доселе расслабленно лежавшая на коленях, сжалась словно в судороге, затем разжалась. Все так же, не поворачивая головы, девушка кивнула.
