Элизабет Хойт - Обольстить грешника
Пинч, его слуга, научился чудесным образом снимать головную боль после ночных чрезмерных возлияний. Скоро он поедет домой и, выпив этот напиток, возможно, завалится спать. Проклятие, но голова у него так болела, что он еще не был готов выйти из церкви. У ризницы послышались голоса, отдававшиеся эхом в каменном сером куполе церкви. Судя по звукам, мисс Темплтон встретила некоторое сопротивление ее романтическим планам со стороны своих родителей. Улыбка мелькнула в уголках губ Джаспера. Вероятно, ее отец был не так сильно увлечен светлыми волосами, как она. В любом случае он охотнее встретился бы с французами, чем с ее семьей и гостями, ожидавшими снаружи.
Джаспер вздохнул и вытянул свои длинные ноги. Пропали труды целых шести месяцев. Именно столько заняло его ухаживание за мисс Темплтон. Месяц — на то, чтобы найти подходящую девицу: из хорошей семьи, не слишком молодую, не слишком старую и достаточно симпатичную, чтобы с ней спать. Три месяца длилось старательное ухаживание: флирт на балах и в салонах, катание в его карете, покупки сладостей, цветов и разных безделушек. Затем задавался вопрос, был получен удовлетворительный ответ и невинный поцелуй в девственную щечку. А потом оставалось лишь сделать оглашение, многочисленные покупки и всяческие приготовления к предстоящему счастливому браку.
Что же все-таки произошло? Казалось, она во всем соглашалась с его планами. Ни разу, до сегодняшнего утра, не высказывала никаких сомнений. А когда он подарил ей золотые с жемчугом серьги, то даже, можно сказать, пришла в неописуемый восторг. Так откуда же взялось это неожиданное желание выйти замуж за светловолосого викария?
Такая проблема, как потеря невесты, никогда не появилась бы у его старшего брата, Ричарда, доживи он до того дня, когда ему потребовалось бы искать себе виконтессу. А в нем было что-то отталкивающее прекрасный пол — по крайней мере, когда дело касалось брака. Нельзя не упомянуть, что меньше чем за год это был второй случай, когда он получал отказ. Правда, первый раз это была Эмелин, которая, честно говоря, была скорее сестрой, чем возлюбленной. Хотя если бы он попытался…
Скрип открывшейся двери перебил мысли Джаспера. Он открыл глаза.
На пороге в нерешительности стояла высокая стройная женщина. Это была подруга Эмелин, чье имя Джаспер так и не смог запомнить.
— Простите, я разбудила вас? — спросила она.
— Нет, я просто отдыхаю.
Она кивнула, быстро оглянулась и закрыла дверь, оставшись с ним наедине, что было крайне неприлично.
Джаспер поднял брови. Она никогда не производила на него впечатление женщины, склонной к драматизму, но его способность разбираться в подобных ситуациях была явно недостаточной.
Она стояла очень прямо, расправив плечи и слегка вздернув подбородок. Она не относилась к числу красавиц, черты ее лица было трудно запомнить — вероятно, поэтому он сейчас не мог вспомнить ее имени. Ее светлые волосы неопределенного оттенка, между белокурыми и каштановыми, были собраны в пучок на затылке. Глаза весьма обычные, карие. Коричневато-серое платье с обычным квадратным вырезом открывало почти плоскую грудь. Как заметил Джаспер, кожа у нее была прекрасная: прозрачно-белая, чуть голубоватая, можно сказать — мраморная. Приглядись он получше, то, без сомнения, заметил бы под бледной нежной кожей тонкие вены.
Но он не приглядывался, он просто смотрел на нее. Она стояла, не шевелясь под его взглядом, но на ее, высоких скулах появился слабый румянец.
Видя ее смущение, хотя совсем малозаметное, Джаспер почувствовал себя скотиной. Поэтому его слова прозвучали довольно резко.
— Я могу вам чем-то помочь, мэм? На его вопрос она ответила вопросом:
— Это правда, что Мэри отказалась выйти за вас замуж? Он вздохнул:
— Оказалось, она отдала свое сердце викарию и простой виконт ей больше не нужен.
Она не улыбнулась.
— Вы не любите ее. Он развел руками:
— Печальная истина, хотя, признаваясь, я выгляжу негодяем.
— Тогда у меня есть для вас предложение.
— Да?
Она сжала руки и еще больше выпрямилась.
— Вы не могли бы жениться вместо нее на мне?
Мелисанда Флеминг старалась стоять спокойно и смотреть в глаза лорда Вейла пристально и без малейшего намека на девичье смущение. Да она и не была девушкой. Она была женщиной двадцати восьми лет, старше возраста флердоранжа и весенних свадеб. И надо признаться, без каких-либо надежд. Но, как известно, надежда — упрямая вещь, почти несокрушимая.
То, что она сейчас предложила, казалось ей самой невероятным. Лорд Вейл был богатый человек. Мужчина с титулом, в расцвете сил. Короче, мужчина, который мог выбрать любую из кокетливых девиц моложе и красивее ее. Даже если только что от него сбежала невеста к викарию без гроша в кармане.
Поэтому Мелисанда приготовилась встретить смех, презрение или, что еще хуже, жалость.
Но лорд Вейл просто смотрел на нее. Возможно, он ее не расслышал. Его прекрасные синие глаза немного покраснели, и, судя по тому, как он держался за голову, когда она вошла, Мелисанда поняла: накануне он слишком бурно праздновал предстоящее вступление в брак.
Он сидел, развалившись на стуле, вытянув перед собой мускулистые длинные ноги, занимая намного больше места, чем следовало бы. И смотрел на нее потрясающе яркими сине-зелеными глазами. Даже покрасневшие они светились, но только их и можно было назвать единственно красивым в его внешности. У него было длинное лицо с глубокими складками у рта и морщинами вокруг глаз. Нос тоже был длинен и тоже великоват. Полуопущенные веки создавали впечатление, что он непрерывно борется со сном. А его волосы… Вот волосы были хороши — вьющиеся и густые, приятного рыжевато-каштанового цвета. Любому другому мужчине они придавали бы мальчишеский, даже, может быть, женственный вид, но не ему.
Сегодня она чуть не пропустила день его свадьбы. Мэри была ее дальней родственницей, с которой она разговаривала всего раз или два в жизни. Но Гертруда, невестка Мелисанды, утром почувствовала себя нездоровой и настояла, чтобы Мелисанда представляла их ветвь семьи. Так она оказалась здесь, и только что совершила самый безрассудный поступок в своей жизни.
Какая странная вещь — судьба!
Наконец Вейл пошевелился. Он потер лицо большой сухощавой рукой и сквозь раздвинутые длинные пальцы посмотрел на нее.
— Какой я идиот… вы должны извинить меня… но я никак не могу вспомнить ваше имя.
Естественно. Она всегда относилась к людям, которые топчутся по краям, никогда не становясь центром толпы, никогда не привлекая к себе внимания.
