Нора Хесс - Женщина из Кентукки
Казалось, что всякий раз, когда раздавали перчатки или рукавицы, ей доставались самые рваные, а то и совершенно никуда не годные. Поэтому, так уж получалось, что четыре месяца в году ее маленькие ручки были в кровавых трещинах от мороза. Не лучше обстояли дела и летом. Теплая погода не приносила большого утешения. Сжимая по нескольку часов в день шершавую ручку мотыги, она натирала на ладонях огромные волдыри, которые лопались, а на их месте образовывались мозоли.
Гримаса отвращения промелькнула на лице Греты. Она знала, что тяжелую работу можно было значительно облегчить, если бы она последовала примеру большинства девушек-подростков. Она могла бы ходить в коттедж надзирателя и развлекать толстого мужчину всякий раз, когда бы он присылал за ней.
Но однажды она нечаянно подслушала разговор девушек об их испытаниях в кровати этого толстого борова и твердо решила, что лучше будет до смерти мотыжить сорную траву, обрабатывать землю, чем когда-нибудь ее ноги протопчут дорожку к коттеджу.
Она стала еще более упорной, когда с годами некоторые из этих глупых девушек забеременели от толстяка. Тот, конечно, все отрицал, сваливая свою вину на приютских парней. И Реверенд Феддерс всегда верил ему, и выгонял девушек и ни в чем не повинных ребят.
Грете очень бы хотелось знать, что дальше случилось с ними. Она слышала, как повариха говорила одной из своих помощниц, что они, вероятно, продали бы свои тела первому встречному мужчине.
Она не переставала думать о тех новорожденных, которых иногда ночью оставляли на веранде приюта; принадлежали ли они девушкам, которых прогнали с позором. Как раз недавно подкинули еще двоих, поразительно похожих на недавно выгнанных. Да и одеты они были явно в приютские обноски.
Взяв с подоконника щетку, девушка собрала детей вместе и повела вниз по скрипучим ступеням, твердо решив выкинуть из головы подобные мысли. Она прекрасно понимала, что ничего изменить нельзя. Да ей хватало и своих забот.
Дети шли спокойно по узкому холлу, затаив дыхание, на цыпочках, мимо комнат семьи Феддерсов, которые все еще спали в своих удобных пуховых постелях.
«Эти двое не поднимутся до тех пор, пока солнце не поднимется совсем высоко, – обиженно подумала Грета. – Потом повариха подаст им обильный завтрак из мяса, яиц и жареной картошки плюс большие куски масла, чтобы намазать теплые сухарики».
Когда последний ребенок прошел через заднюю дверь в уборную, она с негодованием подумала, что когда-нибудь эти двое обжор подавятся куском ветчины.
Много лет назад она поняла, что всех в приюте можно было бы кормить так же хорошо, как и Феддерсов. Видит Бог, здесь на ферме было великое множество овощей и фруктов, не говоря уже об огромном количестве коров и свиней. Были также куры, яйца и молоко. Ее маленькие питомцы могли быть пухленькими, с ямочками на розовых щечках, а не такими худыми, с серыми лицами и ребрами, торчащими так, что их легко можно было сосчитать.
Да и старшие выглядели бы гораздо лучше, если бы часть этой пищи попадала к ним на стол. Но она прекрасно знала, что подобного никогда не произойдет. Большая часть производимой на ферме продукции продавалась на рынке. А деньги, полученные от продажи, шли в церковь, на поддержание фермы или на другие нужды. Но Гретхен не сомневалась, что большая сумма от этого шла в собственные карманы Феддерсов.
Хотя это и было несправедливо, но обман жителей здесь начался с того времени, как образовалось хозяйство, и, как подозревала девушка, так будет продолжаться всегда.
«Ах ты, глупая голова, – прошептала Грета про себя, – перестань тревожиться обо всем этом. Пора бы подумать и о Грете Эймс».
Она пристально посмотрела на покрытую утренней росой траву, которая холодила ее босые ноги. Постоянные лишения наложили на ее нежные черты печать страдания.
Вчера поздно вечером, когда усталая девушка уже направлялась спать, в зале ее остановила миссис Феддерс и приказала своим гнусавым голосом:
– Приди завтра утром в мой кабинет ровно в девять часов. Мы должны поговорить о твоем будущем.
«Будущее? Какое будущее? – Хотелось спросить ей у надменной хозяйки. – Какое будущее может быть у бедной молоденькой девушки?»
Конечно, Грета не произнесла этих слов, а лишь кротко ответила:
– Да, мадам, – и продолжила свой путь к холодной комнате на чердаке.
Здесь она достала свой тюфяк из соломы и легла на свое место. Оно было точно таким же, как и шестнадцать других в этом ряду, на расстоянии двух шагов друг от друга. Лежа в темноте и слушая, как ее подруги бормочут и храпят во сне, она вдруг осознала, что ее длительное пребывание в приюте подошло к концу.
Когда дети-подростки достигали совершеннолетия, – а Гретхен восемнадцать исполнилось еще на прошлой неделе, – они считались достаточно взрослыми, чтобы идти самостоятельно своей дорогой. Если кто-то имел родственников, желающих взять его к себе и оказать необходимую поддержку, пока он не найдет свое место в жизни, тот был счастливчиком. У нее же, как и у большинства других сирот, не было места, куда пойти, как не было и представления, что делать после того, как она выйдет за широкие ворота фермы.
Грета вернулась к действительности только тогда, когда последняя малышка, выбежав из туалета, стала натягивать штанишки, пытаясь поправить платье, хвостом тянувшееся сзади. Большинство мальчишек пошли облегчиться на улицу за дом.
Девушка выстроила их в шеренгу у крана и, покрутив ледяную ручку вверх-вниз, умыла по очереди каждого ребенка. Затем она расчесала щеткой волосы на каждой маленькой головке.
Небо на востоке стало розоветь, когда Грета торопила малышей к кухонной двери. Она вдруг подумала о том, что провожала их сюда в последний раз. Где-то она в это время будет завтра?
Немного позже, уплетая свою овсянку вместе с другими девочками, она стала ощущать на себе косые взгляды. Ведь только сплетни и были хоть каким-то развлечением маленьких обитателей приюта. Ее всегда удивляло, как быстро несколько сказанных слов, косой взгляд могли передаваться из кухни к амбару и дальше на поля. Насколько она знала, не было ни одного человека, когда миссис Феддерс разговаривала с ней прошлой ночью, но она могла поклясться, что уже каждый человек в приюте знал о ее свидании с хозяйкой этим утром.
Она чисто выскребла свою деревянную миску, размышляя о поварихе. Этим утром, впервые за все восемь лет ее пребывания здесь, усталая женщина улыбнулась ей.
«Почему? Почему именно сейчас? Неужели из жалости к ней? Знала ли эта женщина, что собираются делать с Гретой Эймс? Может быть, она чувствовала вину перед ней?»
Все эти вопросы продолжали изводить разум Греты, когда позднее она стояла на заднем дворе, а малыши толпились вокруг нее и трещали, как сороки, ожидая ее распоряжений на день. Старшие дети уже поели и ушли в поле. Им сегодня предстояло вспахать и засеять дальнее поле.
