Анн Голон - Искушение Анжелики
Жоффрей незаметным движением удержал Анжелику, которая намеревалась уйти. Он хотел, чтобы она присутствовала при беседе. И она, в свою очередь, расположилась рядом, на большом обомшелом камне. С женской интуицией она сразу же отметила, что отец де Геранд делает вид, будто не замечает ее.
— Я хочу вам представить мою супругу, графиню де Пейрак де Моран д'Ирристру, — сказал Жоффрей все с той же спокойной учтивостью.
Молодой иезуит сдержанно, почти механическим жестом наклонил голову в сторону Анжелики, потом отвернулся, и его взгляд скользнул по гладкой поверхности воды, которая постепенно темнела, в то время как в ее глубине вспыхивали багряные отражения многочисленных костров, зажженных на берегу. Рядом индейцы, привезшие святого отца, принялись устраиваться на ночлег.
Пейрак предложил пригласить их, чтобы разделить ужин из козлятины и индюшачьего мяса, которое жарилось на вертелах, а также отведать лососей. Выловленные недавно в реке, они томились под золой, обернутые в листья.
Отец де Геранд отрицательно покачал головой и сказал, что эти кеннебасы очень нелюдимы и не любят общаться с чужаками.
Анжелика подумала внезапно о маленькой англичанке Роз-Анн, которую они взяли с собой. Она поискала ее глазами, но не увидела. Позднее она узнала, что после прибытия иезуита Кантор быстро спрятал ее подальше от глаз. Укрывшись в чаще, он терпеливо ждал, когда беседа закончится, развлекая девочку игрой на гитаре.
— Итак, — сказал отец Геранд, — вы провели зиму в центре Аппалачей, мессир? Не страдали вы от цинги? От голода? Не потеряли кого-либо из членов вашей колонии?..
— Нет, никого, слава Богу!
Священник поднял брови с легкой удивленной улыбкой.
— Мы счастливы слышать, что вы хвалите Бога, мессир де Пейрак. Ходили слухи, что вы и ваши приближенные отнюдь не отличаетесь набожностью. Что вы набираете людей без разбора — еретиков, неверующих, нечестивых, — и что среди них есть и обуреваемые гордыней смутьяны, позволяющие себе при каждом удобном случае святотатствовать и поносить Бога, да будет благословенно его святое имя…
Рукой он отстранил кружку со свежей водой и миску жаркого, которые принес ему молодой бретонец Жан Ле Куеннек, служивший графу де Пейраку.
«Жаль, — непочтительно подумала Анжелика, — этих иезуитов не возьмешь „через желудок“… В былые времена отец Массера выказывал больше склонностей к чревоугодию…»
— Угощайтесь, отец мой, — настаивал де Пейрак. Иезуит отрицательно покачал головой.
— Мы пополдничали. Этого достаточно на весь день. Я мало ем. Как индейцы… Но вы не ответили на мой вопрос, сударь. Вы намеренно вербуете своих людей среди смутьянов, враждебных учению церкви?
— По правде говоря, отец мой, от тех, кого я нанимаю, я требую прежде всего умения обращаться с оружием, топором и молотом, способности выносить холод, голод, усталость, испытания боя, короче, безропотно сносить все, что они имеют несчастье испытывать, храня мне верность и послушание в течение всего контракта и выполняя наилучшим образом порученные им работы. Но я отнюдь не против, если они к тому же будут набожны и благочестивы.
— Однако, вы не воздвигли креста ни в одном из основанных вами поселений.
Пейрак не ответил.
Отсвет мерцающей воды, вспыхнувший внезапно от заходящего солнца, зажег, казалось, в его глазах насмешливый огонек, столь хорошо знакомый Анжелике. Но Жоффрей оставался терпелив и любезен, как обычно. Однако священник настаивал.
— Вы хотите сказать, что среди ваших людей есть такие, кого этот прекрасный знак — прекрасный символ любви и самоотречения, будь он благословен — кого этот знак, говорю я, мог бы шокировать или даже раздражать?
— Возможно.
— А если бы среди ваших людей нашлись и такие, как например, этот молодой человек, предлагавший мне пищу, с лицом, кажется, открытым и честным, кто сохранил из воспоминаний о своем набожном детстве благоговение перед этим знаком Искупления? Вы таким образом лишили бы их умышленно помощи Святой Религии?..
— Всегда приходится лишаться чего-либо в той или иной мере, когда соглашаешься жить вместе с разными людьми, в трудных условиях и зачастую в большой тесноте… Не мне, отец мой, говорить вам, сколь несовершенна природа человека, и как необходимо идти на уступки, чтобы жить в добром согласии…
— Отказываться от почитания Бога и пренебрегать его милосердием — это, по-моему, последняя из уступок, которые можно допустить, и, во всяком случае, пагубная уступка. Не свидетельствует ли она о том, мессир де Пейрак, что вы мало значения придаете духовным опорам? Труд без божественной силы, которая оживляет его, ничего не значит. Труд без святой благодати — это ничто. Это полая оболочка, ветер, пустота. Подобная благодать может быть дарована лишь тем, кто признает Бога как творца всех своих дел, кто повинуется его законам и кто посвящает ему в молитвах каждый день своей жизни и все плоды своего труда.
— Однако, апостол Иаков сказал: «Человек оправдывается делами…»
Пейрак слегка расправил плечи, словно согбенные под бременем размышлений. Он достал из кармана кожаной куртки сигару, скрученную из листьев табака, и зажег от головешки, которую ему тотчас же подал молодой бретонец. Затем тот незаметно удалился.
Услышав цитату в устах графа, Филипп де Геранд холодно и тонко улыбнулся, как противник, отдающий должное точному удару. Однако, он не выразил согласия.
Анжелика молчала, нервно покусывая ноготь мизинца. За кого он себя принимает, этот иезуит? Осмеливаться говорить таким тоном с Жоффреем де Пейраком? Но в то же время на нее словно повеяло из монастырского детства чувством гнетущей зависимости, которую каждое светское лицо испытывает по отношению к представителям духовенства. Всем было очевидно и понятно, что иезуиты — из тех, кто не боится никого, ни короля, ни папы. Они созданы, чтобы наставлять и бичевать сильных мира сего. Своими продолговатыми глазами она в задумчивости глядела на его худое лицо, и от этого Странного присутствия здесь, рядом с ним, в глубине американского леса, в ней пробуждались давние тревоги, присущие жителям Старого Света: страх перед священником, носителем мистической власти. Затем она снова перевела взгляд на лицо мужа и вздохнула облегченно. Ибо он был свободен и будет свободен всегда от такого рода влияний. Он был сын Аквитании, преемник своего рода либеральных жизненных взглядов, идущих от стародавних времен и язычества. Он был иной породы, чем она сама и этот иезуит, оба преданные неизбывной вере. Де Пейрак ускользал от этой силы. И поэтому она глубоко любила его. Анжелика услышала, как он ответил ровным голосом:
