Джоанна Линдсей - Когда любовь ждет
Помогая ей сесть в седло, сэр Гиберт спросил:
— Откуда вам известно, что вы видели Черного Волка?
— На его платье на черном поле вышит серебряный волк.
Леони не сказала, что однажды уже видела этого человека. Она не решилась бы сказать об этом сэру Гиберту, потому что как-то раз, укрыв свое лицо, тайком от него уехала из крепости на турнир в Круел. Позже она сожалела об этом.
— Скорее всего это был он, хотя его воины и слуги тоже носят те же цвета, — согласился сэр Гиберт, вспомнив тот ужасный вопль. — Вы заметили, как он выглядит?
— Нет. — Ей не совсем удалось скрыть разочарование, сквозившее в ее тоне. — На нем был шлем. Но он громадного роста, это было очевидно.
— Будем надеяться, что на этот раз он не пришлет сюда своих людей, а приедет сам, чтобы проследить, все ли приведено в порядок.
— А может быть, он приведет свое войско — Моя госпожа, у него нет доказательств. Разве только один крепостной будет свидетельствовать против другого. Теперь же укройтесь в крепости, а я поеду за остальными и присмотрю за тем, чтобы деревня была надежно защищена.
Леони отправилась домой с четырьмя оруженосцами и двумя служанками. Она поняла, что недостаточно решительно предостерегала своих людей от распрей с крепостными из Круела. По правде говоря, предупреждала она их не слишком охотно, потому что ее устраивало то, что нового хозяина Кемпстона одолевали домашние неурядицы.
Ранее ей хотелось скрасить условия жизни для своих людей, устроив в следующий праздник развлечения в Першвике. Но беспокойство из-за Черного Волка и неуверенность в том, как он поступит, убедили ее в том, что в крепости не стоит собирать много людей Нет, лучше будет, если она внимательно проследит за делами соседа и не позволит своим людям собираться там, где наверняка станут пить крепкие напитки Она знала — они вполне могли задумать такое, что легко обернулось бы против нее Конечно, если жители ее деревни решат затеять заговор против Черного Волка, ей лучше остаться в стороне.
Она поняла, что ей нужно сделать. Необходимо еще раз поговорить со своими людьми как можно тверже. Но, подумав о дорогом Алане, изгнанном из дома, и бедном сэре Эдмонде, ушедшем из жизни для того, чтобы король Генрих[1] мог одарить одного из своих наемников прекрасным имением, она поняла, что вряд ли желает Черному Волку мирную жизнь.
Глава 2
Леони передала мыло служанке и наклонилась, чтобы Уилда могла вымыть ей спину. Она жестом отказалась от ведра с водой, чтобы смыть пену, а вместо этого опустилась в большую ванну, чтобы насладиться успокаивающими настоями из трав, пока вода не остыла.
В очаге горел огонь, согревая комнату. За окном стоял тихий весенний вечер, но голые каменные стены замка Першвик источали холод, который никогда не покидал ее покоев. А потолок комнаты Леони, соединявшийся с потолком просторного зала, позволял сквознякам спокойно гулять здесь.
Имение Першвик было старым, оно не предназначалось ни для уютной жизни, ни для приема гостей. Зал был просторным, но не перестраивался с тех пор, как его построили сто лет назад. Комнату Леони отделяли от дальнего конца зала деревянные перегородки. Она жила в этой комнате вместе со своей тетей Беатрисой, и, чтобы каждая из них могла уединиться, комнату тоже делила пополам перегородка. В отличие от некоторых новых строений, в доме не было женского крыла, к залу ни сбоку, ни сверху не примыкали другие комнаты. Слуги спали в зале, а воины в башне, где жил и сэр Гиберт.
Несмотря на свою примитивность, Першвик был для Леони родным домом, здесь она жила последние шесть лет. Со времени приезда сюда она ни разу не посетила Монтвин, в котором родилась. С отцом своим она тоже не виделась. Тем не менее замок Монтвин находился на расстоянии всего пяти миль. В замке жил ее отец сэр Уильям со своей новой женой леди Джудит, которая вышла за него замуж через год после смерти матери Леони.
Можно ли было винить ее за то, что она не могла больше с лаской думать о своем отце? Она никак не заслужила столь жестокую судьбу — после счастливого детства и жизни с любящими родителями сразу лишиться обоих.
Раньше она всем сердцем любила отца, теперь же не питала к нему теплых чувств. Временами она даже проклинала его. Так бывало тогда, когда он посылал своих слуг забирать припасы из ее складов ради своих буйных увеселений — и не только в Першвике, но и в крепостях Ретел и Мархилл. Обе они тоже принадлежали ей. Он ни разу не послал дочери весточки, но пользовался плодами ее напряженной работы, присваивая себе все доходы и полученные деньги.
Однако за последние несколько лет удача гораздо реже сопутствовала ему, потому что Леони научилась обманывать управителя из Монтвйна. Когда он приезжал за податью со своим списком, ее склады были почти пусты, а припасы спрятаны в самых невероятных местах усадьбы. Она таким же образом припрятывала специи и ткани, купленные у купцов в Ретеле, потому что иногда с управителем приезжала леди Джудит, считавшая, что может свободно распоряжаться всем, что найдет в Першвике.
Временами хитрость Леони играла с ней злую шутку, когда ей не удавалось вспомнить все свои потайные места. Но вместо того, чтобы отказаться от этого замысла или же признаться в своем обмане священнику Першвика и попросить у него помощи, она убедила отца Беннета, чтобы он научил ее читать и писать. Она могла составить перечень великого множества своих потаенных укрытий. Теперь ее крепостным не грозил голод, а ее собственный стол был обильным. И за это она не была обязана благодарить своего отца.
Леони выпрямилась, чтобы обмыться, потом Уилда укутала ее в теплую ночную рубашку, поскольку в эту ночь она уже не будет выходить из комнаты. Тетя Беатриса сидела у огня с шитьем, по обыкновению погрузившись в свои мысли. Беатриса, самая старшая из сестер Элизабет, давно овдовела. Она лишилась данных ей в приданое земель — после смерти ее мужа они отошли его родственникам, и замуж она больше не вышла. Она утверждала, что такая жизнь ей больше по нраву. Беатриса жила у своего брата, эрла Шеффордского, пока не умерла Элизабет. Вскоре после этого Леони бросили на попечение ее вассала Гиберта Фицалана, и тетя Беатриса сочла своим долгом остаться с ней и ухаживать за ней.
Скорее, пожалуй, наоборот, уходом занималась Леони, потому что Беатриса была робкой. И затворническая жизнь в Першвике вовсе не сделала ее решительной. Как одна из первых чад покойного эрла Шеффордского, она знала отца в самые бурные периоды жизни, тогда как младшая, Элизабет, помнила его слабым человеком и любящим отцом.
Леони не была знакома с нынешним эрлом, чьи владения находились на севере, далеко от центральных графств. Когда она достигла совершеннолетия и стала мечтать о замужестве, ей захотелось встретиться со своим дядей. Однако тетя ласково объяснила ей, что у эрла восемь братьев и сестер и десятки племянниц и племянников помимо своих собственных шестерых детей, да еще внуков, поэтому он, конечно же, не станет заботиться о дочери своей неудачно вышедшей замуж и ныне умершей сестры.
