Дебора Мартин - Любовь срывает маски
Мэриан с мучительной беспомощностью смотрела на свою тетку.
— Но отец ни за что не стал бы убивать короля. Это противоречит всему, во что он верит. Он невиновен! Я должна… должна сказать им об этом… — Ее голос внезапно задрожал и сорвался.
— И какие же доказательства ты сможешь привести им в подтверждение его невиновности? — с горечью спросила Тамара. — Нет, детка, есть только один путь. Мои люди уже свертывают табор. Мы уедем сразу, как только они закончат.
— Пожалуйста, — дрожащими губами прошептала Мэриан, чувствуя, как тяжелеют веки под действием снотворного. — Как ты можешь… Как ты могла… усыпить меня… и увозить… без моего согласия?
Она опустила голову на руки и медленно закрыла глаза.
— Мина, Мина, как же я могу позволить им отнять у тебя жизнь? — грустно прошептала Тамара и, протянув руку, с нежностью отвела от лица племянницы пышный золотой локон.
Она скорбно покачала головой, а затем, поднявшись со своего места, склонилась над девушкой и взяла ее на руки. У Тамары были сильные натруженные руки. А Мэриан, хоть ей и исполнилось девятнадцать, оставалась маленькой и изящной, унаследовав фигуру и рост своей матери. Тамара, в свою очередь, была крепкой, рослой женщиной, она даже не покачнулась, когда несла племянницу в дальний угол кибитки, где стоял, не привлекая к себе внимания, большой ящик. Тамара открыла его и бережно уложила девушку на постеленный в нем соломенный тюфяк. Пока они не выедут из Лондона, она не будет чувствовать себя в безопасности, зная, что Мэриан могут обнаружить в столь несовершенном убежище в любой момент.
Набросав на нее сверху кое-какую одежду, она неплотно прикрыла крышку и покинула кибитку. С места надо сниматься как можно быстрее, думала она, пока люди короля не разнюхали, что леди Мэриан отправилась в цыганский табор, и пока действует снотворное. Они не смогут двигаться так быстро, как бы ей хотелось, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, по крайней мере, до тех пор, пока не переплывут Ла-Манш и не окажутся во Франции. Только там они могут почувствовать себя свободнее.
Она оглянулась на ящик, где спала девушка, и вздохнула. Сейчас ее храбрая, упрямая племянница в безопасности. Но надолго ли? Только до тех пор, пока она не очнется ото сна, вызванного снотворным, и не начнет рваться отсюда и изобретать разные глупые способы, чтобы спасти своего отца. Тамара не сможет снова опоить девушку снотворным снадобьем. Значит, у нее есть только этот, единственный, шанс увезти Мэриан отсюда подальше. Она расправила плечи и сурово сдвинула брови. Каждая черточка ее лица выражала непреклонную решимость.
Она ни за что не допустит, чтобы ее единственная и любимая племянница закончила свои дни в лондонском Тауэре. И если для этого придется лгать, обманывать или воровать, она не задумываясь пойдет на все.
1
Глубоко погрузившись в свои мысли, король Карл Второй медленно прошел в свои роскошные апартаменты. Он находил необычайно приятным и полезным провести несколько минут наедине с собой, вместо того чтобы находиться под постоянным и неусыпным вниманием своего двора. Послеполуденное солнце разлилось по богато украшенной комнате небольшими озерками умирающего золотого сияния, расчертив ее удлиняющимися, глубокими тенями. Король окинул взглядом богатое убранство гостиной, и на его лице появилась удовлетворенная улыбка. Даже теперь он все еще получал удовольствие от созерцания королевской роскоши и внешних атрибутов своего величия. Он слишком много лет провел в изгнании и бедности, чтобы теперь не наслаждаться представшим перед его восхищенным взором видом.
Но внезапно улыбка застыла на его лице. На другом конце комнаты тень неожиданно пришла в движение, и от нее отделилась человеческая фигура.
— Ради Бога, Фолкхэм, как вы меня напугали! — воскликнул король, узнав своего друга. — У вас есть отвратительная особенность — появляться из ниоткуда и именно в тот момент, когда меньше всего этого ожидаешь.
— Но эта особенность помогает последние несколько лет сдерживать устремления врагов Вашего Величества, разве не так? — со свойственной ему холодной полуулыбкой отвечал Фолкхэм и двинулся королю навстречу.
Глядя на молодого человека, Карл тщетно пытался придать своему выражению лица суровость. Затем усмехнулся, окидывая взглядом стоящего прямо перед ним Гаретта Лайона, графа Фолкхэма, которого не видел уже около года. На первый взгляд Фолкхэм мало изменился. Те же насмешливые серые глаза прямо встретили оценивающий взгляд короля, хотя, пожалуй, сейчас они выглядели более суровыми, чем всегда. И как обычно, Фолкхэм отказался от тщательно завитого, в локонах, парика, которыми щеголяли все кавалеры при дворе. Темно-каштановые густые волосы графа прямыми прядями ниспадали ему на плечи.
И все же Карл не мог отделаться от ощущения, что дерзкая самоуверенность Фолкхэма каким-то образом еще более усугубилась за этот год, причем приобрела налет явного цинизма, отражавшегося сейчас в его взгляде. Несмотря на едва заметную улыбку, тронувшую губы графа, его лицо казалось чересчур жестким, особенно если учитывать, что графу недавно исполнилось всего двадцать три года.
— Я искренне рад вашему возвращению, — начал Карл. — Жаль, что вы не могли присоединиться к нам во время нашего торжественного въезда в Лондон в прошлом году, но, по-видимому, вы сумели принести больше пользы, выполняя мое последнее поручение. Лорд-канцлер Кларендон сообщил мне, что вы действовали вполне успешно.
Фолкхэм приподнял бровь.
— Как и всегда. Разве нет?
— Только в тех случаях, когда это служит вашим интересам, — пожав плечами, заметил король.
На этот раз Фолкхэм широко улыбнулся.
— Я делаю только то, что служит интересам моего короля. Это всегда так, даже если мой король сам иногда не знает, в чем заключаются его интересы.
— В самом деле, — сухо отвечал король. — Но вам впредь следует быть осторожнее, мой друг. Хотя ваш король достаточно терпеливо относится к вашим остротам, другие могут найти их не столь забавными.
Почувствовав, что его осадили, Фолкхэм мгновенно посерьезнел.
— Я слишком хорошо об этом знаю, Ваше Величество.
— За последние десять лет вы должны были это уяснить. Я достаточно часто пытался учить вас сдерживать ваш дерзкий язык. — Он нахмурился. — Боюсь, я был не вполне подходящей компанией для молодого человека, только что потерявшего семью. Моей горечью и вашей ненавистью мы взрастили нездоровую, опасную ярость. Она может сжечь душу и погубить самого человека, если возьмет верх над разумом.
— Но горечь Вашего Величества в конце концов нашла утешение. Ваши подданные вновь обрели здравый смысл. — Язвительная нотка в голосе Фолкхэма была едва заметна, но угадывалась безошибочно. Он знал лучше, чем кто бы то ни было, что присутствие короля если и сдерживает его подданных, то лишь в очень малой степени.
Карл вздохнул.
— Настроения моего народа по-прежнему под неусыпным вниманием, не так ли? Люди не выносят слежки! И все же я верю, что они на самом деле рады моему возвращению на трон. Я, по крайней мере, в отличие от Кромвеля не пичкаю их религией вместо мяса!
Громкий невеселый смех Фолкхэма неожиданно резко прозвучал в тишине королевских покоев.
— Да, в самом деле!
Король не сразу решил, стоит ли ему обижаться на скрытый намек в тоне Фолкхэма на его, Карла, слишком благодушное отношение к очевидно серьезной проблеме или же отнестись к этому как к еще одной шутке своего любимца. Когда он заговорил, стало ясно, что он так и не пришел к какому-то решению.
— Что ж, теперь, когда ваша задача в Португалии так блестяще выполнена, я полагаю, вы намерены потребовать причитающееся вам вознаграждение.
— Если уж Ваше Величество упомянули об этом, то позвольте вам напомнить, что вы обещали мне его. — Было заметно, как напрягся Фолкхэм в ожидании ответа. Он понимал, что не может доверять никому. Даже королю.
— Я обещал, хотя, признаюсь, сейчас сожалею, что не могу отказаться от своего обещания, чтобы удержать вас на службе, подле себя, — заявил Карл почти с вызовом, так как действительно желал, чтобы сам Фолкхэм стремился остаться при дворе, таким образом, в его полном распоряжении.
Мрачная улыбка молодого человека ясно свидетельствовала, что полушутливое замечание короля было ему не слишком приятно.
— Тот служит преданно, кто служит с охотой, Ваше Величество, — произнес он многозначительно.
Карл усмехнулся.
— Вы правы. И могу даже предположить, что быть вашим господином, которому вы служите неохотно, вряд ли менее опасно, чем быть вашим врагом. Но в любом случае вы заслужили свою свободу, так же как и деньги, которые я вам обещал.
— А мое имение, мои земли?
— Они и так принадлежат вам.
