Филиппа Грегори - Земля надежды
Наступила мгновенная тишина. Солдаты обоих полков задержали дыхание, ожидая, чем все это кончится. Офицер посмотрел сверху вниз на безоружного человека перед собой. Ламберт улыбнулся ему, глядя на него снизу вверх. И офицер бросил поводья и спрыгнул с седла.
Сразу же раздался одобрительный рев солдат Ламберта. Гвардейцы парламента сломали ряды и поскакали навстречу кавалеристам Ламберта, где их встречали улыбками, рукопожатиями и смехом. Ламберт пожал руку офицеру, обменялся с ним несколькими короткими фразами, неторопливо вернулся к своей лошади, вскочил в седло и повернулся к своим людям.
— Становись, — скомандовал он своим приятным голосом, будто командовал обычным парадом.
Ламберт кивнул своему знаменосцу.
— Передай привет членам палаты общин и сообщи им, что ключи от здания парламента находятся у меня и что они должны покинуть помещение. Их присутствие более нежелательно. Страной будет управлять Комитет безопасности. Мы намереваемся заложить в этой стране фундамент справедливости и свободы. И новая жизнь начинается с сегодняшнего дня.
Ламберт не учел реакцию генерала Джорджа Монка, находившегося в тот момент в Шотландии, ревнивого, как собака, к своему харизматичному сопернику. Как только Монк прослышал о триумфе в Уайтхолле, он известил Лондон, что как командир армии парламента в Шотландии он не принимает Комитет безопасности, объявляет войну и идет маршем на юг, дабы восстановить власть разогнанного парламента.
— Войну? — потребовала ответа Эстер. — Но почему?
— Он говорит, что собирается восстановить власть парламента, — Джон зачитал самый последний листок новостей.
— Тогда почему он не сделал этого раньше? — поинтересовалась Эстер. — Почему он не объявлял войну Кромвелю?
— Потому что он думает, что сам может стать Кромвелем, — проницательно заметил Джон. — Он думает, что сам может возглавить армию, а немного погодя и парламент тоже.
— Что, опять будем паковать наши редкости? — устало спросила Эстер.
Джон ненадолго задумался.
— Пока что нет, — сказал он. — Но может, и придется. Войска генерала Монка учились дисциплине, сжигая роялистов в Шотландии.
— Он же за парламент. Он сражался против Карла Стюарта, — продолжала Эстер. — Почему тогда он не желает, чтобы Ламберт и Комитет безопасности проводили реформы? Почему бы не дать народу нашей страны правительство и правосудие, которых они заслуживают?
— Да ни во что он не верит, он же профессиональный солдат, — горько сказал Джон. — Он сражался на стороне короля Карла, пока не увидел, что Кромвель приближается к победе, и тогда он перебежал на его сторону. Потом он увидел, что сделал Кромвель. Он увидел, что один человек получил власть, почти королевскую, и встал во главе армии. Он не доверяет Джону Ламберту, потому что ожидает от него того же. И думает, что и для него здесь может быть шанс.
— Джон Ламберт как раз единственный человек, которому можно доверить всю эту власть, — сказала Эстер. — Он ни разу не нарушил данное им слово, ни единого разочка, даже во все эти тяжелые времена.
— И заплатил нам за нарциссы, которые я ему доставил в тот самый день, — сказал Джон. — Уповаю на Господню волю, что он сможет их посадить.
Ламберту так и не довелось посадить нарциссы, привезенные Джоном. В ноябре, в самое подходящее для посадок время, он подчинился приказу Комитета безопасности защитить Англию от генерала Монка и во главе армии из восьми тысяч человек пошел на север, чтобы встретить генерала.
Он не бросился в атаку. Генерал Монк был его товарищем по оружию, и они оба были сторонниками парламента. Ламберт достаточно наивно верил, что наверняка произошло недоразумение. Он писал Монку, стараясь разъяснить ему планы Комитета безопасности, убедить его в том, что Англия наконец получила шанс превратиться в свободное и справедливое общество.
Пока Комитет в Лондоне пытался наскрести денег, чтобы заплатить солдатам под командованием Ламберта, Монк притворялся, что раздумывает, писал Ламберту ответные письма и выдвигал в свою очередь свои аргументы. Деньги так и не пришли. Ламберт оказался в западне между обманом генерала Монка и беспомощностью Комитета. Он не мог атаковать генерала Монка, пока они находились в процессе переговоров. А к тому времени, когда он понял, что генерал попросту раскручивал разговоры как тактическую уловку, его армия растаяла и Монк победил без единого выстрела.
И вот, вместо того чтобы сажать в своем оранжевом саду в Уимблдоне нарциссы с оранжевыми сердцевинами, он смотрел вслед своей армии, уходящей по Великой северной дороге, зная, что Монк обманул его, а Лондон предал.
— Что теперь с ним будет? — спросила Эстер у Джона.
Джон сердито взглянул на нее.
— Монк обвинил его в измене, — ответил он глубоко несчастным голосом. — Измена по отношению к старому парламенту, который был таким неповоротливым и некомпетентным, что никому и дела не было, когда Ламберт разогнал их. А теперь уж точно они называют себя мучениками. А его назовут изменником. А как только он окажется в Тауэре, оттуда и до эшафота недалеко.
Весна 1660 года
В феврале Ламберт повернул остатки своей армии на юг, и они в изношенных сапогах пошли маршем домой. Денег не было ни на покупку провианта, ни на обмундирование. Монк быстро обогнал его и прибыл в Уайтхолл, где его встретили каменным молчанием.
Но Джордж Монк был не тот человек, которого могла расстроить непопулярность. Он расставил своих солдат по улицам Лондона, а они привыкли выполнять свою работу среди возмущенного населения. В Лондоне было гораздо легче разместить войска на постой, и вот уже спустя несколько дней на улицах не осталось никаких недовольных, выступающих в поддержку свободного парламента и Джона Ламберта. А после большого и бесплатного праздника в честь роспуска Комитета безопасности Ламберта стало возможным выпестовать и некоторый энтузиазм по поводу нового Государственного совета Монка, который он сам и возглавил.
К тому времени, когда Джон Ламберт со своей измученной армией вернулся домой, все было кончено. Он получил приказ отправиться в свое поместье в Уимблдоне и не приближаться к парламенту.
Он написал Джону Традесканту из Уимблдона. Записка прибыла, когда семья и гости сидели за обедом.
Пожалуйста, пришлите мне в этом году ваших лучших тюльпанов в горшках на сумму 300 фунтов.
— Что он пишет? — спросила Эстер у Джона, заглядывая ему через плечо, чтобы прочитать записку.
— Он пишет, что хочет купить у меня самые лучшие тюльпаны, — сказал Джон. — А вот имеет в виду что-то совсем другое.
