Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи
- Это у вас на погоду в животе крутит!
Молодая женщина закрыла глаза, пропустив грубоватое замечание соседки мимо ушей. Внизу живота ощущались нерегулярные спазмы, и она, прикрывшись одеялом, помассировала его ладошкой. Пытаясь себя успокоить, Катрин вспомнила слова доктора, с которым консультировалась две недели назад.
«По мнению врача, я рожу в середине января. В самый разгар зимы. У нас будет теплое жилище, Гийом мне обещал. Благодарение Богу, кровь больше не течет, - думала она. - И если завтра я целый день полежу, все придет в норму. Не нужно было так торопиться на трапе! А теперь еще эта ужасная вонь!»
Как раз вернулся Гийом с ведром воды в каждой руке. Жену он застал прикрывающей нос платочком.
- Моя вина, что тебе приходится все это терпеть, - прошептал он.
- Давайте-ка я вам помогу, мсье Дюкен, - предложила Колетт, которая уже успела лечь. - А что до вони, так это только начало. Прислушайтесь!
Она оказалась права. Кто-то из пассажиров стонал, а кого-то уже рвало. «Шампань» вибрировала, то взлетая на волнах, то словно проваливаясь в яму, и большинство пассажиров извергали из себя вечернюю трапезу. Рыдали испуганные дети.
- Вот бы подняться на палубу! - проговорил Гийом, старательно оттирая пол. - Волны, наверное, просто гигантские!
- Нет, не ходи! - запретила ему Катрин. - Не хватало еще, чтобы тебя смыло за борт. Что тогда будет со мной и нашей девочкой? Умоляю, не рискуй понапрасну!
- Обещаю, что никуда не пойду, дорогая. Хорошо еще, что наша Элизабет спит даже при всем этом гаме. Наверху, кажется, пошел дождь и свищет ветер. Экипажу сегодня придется попотеть!
Гийом напряженно вслушивался в шумы, доносящиеся снаружи. Катрин догадывалась, что ему хочется сразиться с разбушевавшейся стихией, помочь матросам, если нужно.
- Прошу, не ходи наверх! - повторила она.
- Не пойду. Но ведра нужно опорожнить, сегодня ночью они наверняка еще кому-нибудь понадобятся. Отдыхай, моя Кати, я позабочусь о тебе и Элизабет - о вас обеих, мои принцессы!
Он пошел по коридору, раскачиваясь, как пьяный: качка усиливалась ежеминутно. Навстречу ему выбежал мужчина.
- Надвигается шторм! - закричал он. - Никому не дозволено подниматься на палубу - приказ капитана! Хотя на это может пойти только безумец: волны перехлестывают через леера!
- Неужели все так плохо? - встревожился Гийом. - Откуда вы узнали про шторм?
- От помощника капитана. Он говорит, в этих широтах такое случается - кажется, из-за подводных течений, я толком не понял. Я пришел рассказать об этом сестре. Мы путешествуем вдвоем.
- Всего хорошего, и спасибо!
Переваривая услышанное, Гийом направился к уборным. Они пребывали в ужасном состоянии, и ему, превозмогая тошноту, пришлось шлепать по желтой вонючей жиже. Управившись с ведрами, он помыл руки и с облегчением повернул назад, но, оказавшись в коридоре, мощным толчком был отброшен к ближайшей стене и сильно ушибся.
- Вот же дьявольщина! - выругался он. - На ногах не устоишь!
Однако любопытство возобладало: невзирая на предупреждения незнакомца, Гийом прошел по коридору и поднялся по трапу. Не успел он ступить на палубу, как в лицо ударил ледяной дождь.
Последней ступеньки он так и не переступил - до того была страшна открывшаяся его глазам картина.
Ванты со свистом трепал ветер, и это было похоже на пронзительные демонические вопли. «Повелитель морей» уподобился утлому челну, гонимому разбушевавшимся океаном, чьи громадные волны с рокотом разбивались о палубные ограждения.
По палубам сновали матросы в непромокаемых робах. Один из них заметил Гийома.
- Мсье, немедленно спускайтесь! Надвигается шторм! - распорядился он. - Нам приказано задраить все люки и закрыть твиндек.
- Он уже начался, ваш шторм, - возразил Гийом.
- Делайте, что вам велено!
Катрин ждала возвращения мужа. Заснуть не получалось: на ночной рубашке проступила тоненькая кровяная дорожка. Сменного белья у нее не было, равно как и сил сносить новые неприятности.
- Если б только не пропали наши чемоданы! Я захватила несколько отрезов ткани, специально для родов. А теперь у меня ничего нет, совсем ничего! - твердила она едва слышно, стискивая зубы.
Потревоженная соседка открыла глаза, а потом и приподнялась на локте.
- Что случилось, моя милая? Вам плохо?
- Да, Колетт, плохо. У меня пошла кровь - после того как я упала, и кровотечение не останавливается. Ни подмыться, ни переменить одежду я не могу, вы понимаете…
- Милостивый Иисусе! С этим я вам, конечно, помогу. Но вдруг это начались роды?
- Нет, это точно не схватки. Наверное, я ушиблась.
- На борту этой проклятой жестянки есть доктор, и завтра вы к нему непременно сходите! Если, конечно, мы до утра доживем.
- Господи, Колетт! Не надо так говорить!
Молодая женщина перекрестилась. Она только что осознала, что за бортом беснуются волны, заглушая своим угрожающим ревом урчание паровых машин под полом.
- Гийом! - громко позвала она. - Мой муж все никак не возвращается! Коко, корабль накренился, смотрите! Он еще наклоняется!
В тот же миг проснулась Элизабет и изо всех сил закричала:
- Мамочка!
Другие дети тоже стали звать матерей - те, кто от страха не мог уснуть.
- Дорогая, успокойся! - воскликнула Катрин. - Я не могу встать. Сейчас подойдет папа.
Из сумерек возник Гийом, волосы у него были мокрые. Он склонился над койкой дочки. Малышка всхлипывала, прижимая к сердцу куклу.
- Не бойся, моя принцесса, просто море сердится. Но это скоро пройдет.
Элизабет смотрела на него невидящим взглядом. Он погладил дочку по щеке, улыбнулся, пытаясь скрыть тревогу.
- Лисбет, милая, поговори со мной! Тебе снова приснился кошмар?
Девочка коротко кивнула. Ее отец вздохнул от огорчения, а потом предложил:
- Хочешь лечь рядом с мамой?
- Нет, пусть побудет с тобой, Гийом! - возразила Катрин. - Меня тошнит, поэтому прошу, посиди с Элизабет. Ты заметил, как накренился корабль?
- Я все видел, Кати! - ответил мужчина. - Будем надеяться на лучшее. Капитан знает, что делает. Это не первый его трансатлантический переход.
Пассажиров постепенно охватывала паника ввиду столь сильного наклона парохода. Высказывались самые разные предположения, охали и стенали испуганные женщины, мужчины, встревожившись, вставали и одевались. Слово «шторм» передавалось из уст в уста, порождая страх и непонимание.
- Милостивый Иисусе! Я и сама
