Ирэн Фрэн - Стиль модерн
Она вернула ему куртку. Тут только он обратил внимание, что шел по улице в рубашке и брюках, без трости и шляпы. Он мог бы тут же ответить: «Послушайте, я пойду с вами, мои вещи остались в театре», — но даже не подумал об этом. Он во всем теперь повиновался Файе, а поскольку она приказывала ему уехать, он так и сделает.
Уже в фиакре Стив прильнул к стеклу:
— А где мне вас найти?
— Да здесь, в следующий раз, — игриво крикнула Файя. — Если меня не выкинут из театра! Вы очаровательный принц! А я — Золушка. Вот моя туфелька. С ней мы без труда найдем друг друга!
И она бросила ему одну из своих туфелек в восточном стиле, перед тем как исчезнуть в темноте, подскакивая на одной ноге.
Десятью минутами позже Стив уже находился дома, не зная, смеяться ему или плакать. Он неспокойно спал этой ночью, положив одну руку на живот, а другой, как ребенок, сжимая обшитую золотом красную туфельку.
Глава шестая
«Минарет» приняли восторженно. Уже на следующее утро в газетах появились статьи, посвященные спектаклю. Отмечали эффектные сочетания цветов в исполнении Пуаре, оригинальность его костюмов, виртуозность примы Коры Лапарсери, которую ждала бессмертная слава. Многие журналисты приветствовали также краткое появление начинающей танцовщицы, юной Файи, и очень сожалели об ее отсутствии во время вызовов.
Д’Эспрэ был на седьмом небе от счастья. В то время как он собирался отказаться от Файи, весь Париж заговорил о ней. Если случайно, спустя неделю после премьеры, еще и встречались какие-нибудь светские недотепы, удивлявшиеся ее странному имени, то неизменный ответ всегда очень радовал графа: «Ну да, вы ведь должны знать: это одна из двух очаровательных протеже Эдмона д’Эспрэ…»
Потом, следуя своей обычной зловредности, город посчитал, что неожиданный успех молоденькой женщины, должно быть, намного сократил богатое состояние ее предполагаемого любовника. Д’Эспрэ ничего об этом не знал, счастливо щеголяя своей репутацией самого шикарного парижского мужчины. Он обольщался на свой счет, думая о себе как о «маяке всемирной моды», совершенно забыв, что никогда и не был любовником танцовщицы. Он по-прежнему проводил вечера вдвоем с Лианой, но если сосед по столику в кафе или встретившийся в Булонском лесу знакомый произносил имя Файи, та, которой никогда не было рядом, казалось, была совсем близко. «Она в двух шагах, — говорил он себе, — она вышла прогуляться со своим маленьким пуделем, купить черепаховый гребень в магазине напротив, причесаться в соседней комнате». Поскольку о Файе говорили как о его собственном произведении, д’Эспрэ и сам верил в то, что она ему принадлежит. После премьеры «Минарета» он начал думать, что странная забывчивость — испорченный механизм его утомленной памяти или, может быть, обманчивое сходство между двумя женщинами — оставила его с раздирающим чувством обладания лишь одной, вполне доступной Лианой. «Нет, я был и с нею, — убеждал он себя, проходя мимо двери Файи, — я был с нею, потому что об этом все говорят». И долгое время убаюкивал себя этой иллюзией.
Лиана тоже теперь все чаще думала о Файе. В ней проснулась ревность. Она узнала от слуг, что не было утра без того, чтобы посыльный не позвонил в дверь ее подруги. Говорили, что он приносил букеты, обвитые золотыми браслетами, охапки ирисов и роз, скрывающих то ларчик, то маленькие брошки. Добавляли, что Файя оставляла себе лишь цветы, а драгоценности отсылала обратно.
Лиана этого не понимала. Там, в Сомюре, вдвоем мечтая о Париже и любовниках, они сходились на том, что будут хранить драгоценности все без исключения, даже от отвергнутого воздыхателя. Сама Лиана исключительно благоразумно обращалась с подарками д’Эспрэ. С того дня, как она услышала от друзей графа разговоры о том, что называли «серьезной угрозой», — о возможной войне с Германией, — она поторопилась припрятать свои драгоценные камешки в несгораемый шкаф, одевая на себя только подделки, а на те средства, что ей благородно выдавал д’Эспрэ, начала выкупать себе ренту за три процента. В течение двух месяцев, прошедших с момента «вступления в должность», ей удалось сэкономить даже на питании прислуги.
Разговоры о войне нарушили прекрасную беззаботность Лианы, но ей было бы легче, если бы рядом находилась Файя и они могли бы вместе смаковать радости Парижа. Но девушкам уже давно не удавалось побыть наедине. Файя то была в театре, то на примерке; в другой раз, когда Лиана могла забежать к подруге, д’Эспрэ вдруг хотел прогуляться и, странное дело, больше не предлагал взять Файю с собой. Короче, за два последних месяца Лиане ни разу не удалось вновь ощутить близость подруги, но еще больше ей не хватало ощущения своего превосходства над Файей. Страхи Лианы достигли апогея, когда она узнала, что Мата Хари иногда будет заменять Кору Лапарсери в «Минарете». Среди прочих слухов утверждали, что восточная красавица не чуждалась женских прелестей.
Наконец представился удобный случай для встречи. В один из воскресных майских дней театр устроил передышку, а д’Эспрэ накануне уехал в свой замок: его старший сын женился. Лиана, не дождавшись девяти утра, уже звонила в квартиру напротив. Ей открыл негритенок и на цыпочках провел в комнату подруги. «Стало быть, он не забыл нашу привычку», — подумала Лиана, и эта мысль ее почти успокоила. Она отослала слугу и, затаив дыхание, довольно долго стояла у двери. Она дрожала от нетерпения, но ей хотелось продлить этот момент неопределенности, когда еще ничего не сказано, ничего не произошло, но уже появилось предвкушение радости, а может быть, и счастья. Затаиться на полпути к желаемому — сладкая минута, но столь редкая теперь, а потому более изысканная…
Из комнаты не доносилось ни шороха — Файя, наверное, спала. Но воскресные улицы уже проснулись: иногда доносилось цоканье лошадиных копыт по мостовой, вырывалась из-под крыш блуждающая в проулках между домами песенка. Через окошко в прихожей, почти такое же, как и у нее в квартире, сквозь цветные квадратики, напоминавшие волшебство кинематографа «Гомон-Колор», открытого с большой помпой три недели назад, Лиана наблюдала за зеленщицей: на лотках, рядом со спаржей и репой, та выставила несколько корзинок с клубникой.
Май уже начался. Ее любимый месяц. На нее нахлынули деревенские воспоминания, но она их тут же отбросила. Не следует думать о прошлом. Что нужно, так это попробовать клубнику. Послать сейчас же горничную купить целую корзинку, которую они с Файей будут есть, сидя на кровати.
Лиана сразу успокоилась. Она уверенно открыла дверь и прошла через комнату, чтобы открыть ставни. Солнечный луч лег на ковер. Файя еще спала, ее волосы разметались по подушке. Она внезапно вздрогнула, и Лиана увидела ее лицо. Ей показалось, что Файя похудела. Лиана медленно подошла к ней, взволнованная уже самим предчувствием той радости, которой собиралась одарить подругу. Ей не пришлось долго ждать. Файя открыла глаза, протянула руки — и все было как прежде: откинутые со смехом одеяла, скомканная ночная рубашка, скинутый пеньюар…
