Сьюзен Виггс - Именем королевы
Пиппа нуждалась в постоянной, бескорыстной любви мужчины, который исцелил бы ее раны и научил ее любить и ценить себя. Но ему не суждено было стать этим мужчиной. Он никогда не сможет дать ей то, что ей было нужно.
Да, он полюбил ее со всей силой страсти.
Но не мог ничего обещать ей.
Из записок Ревелина из архива Иннисфалена
Даже теперь, спустя несколько недель после того, как я отправил свое послание в Лондон, я беспощадно ругаю себя за то, что добавил горестный груз на храбрые плечи О'Донахью Мара. Я надеялся смягчить удар известием, что Харридан, его так называемая, господи прости, жена, ушла из его жизни, но епископ все продолжает напускать туману, заламывать свои толстенькие ручки и откладывать решение. Иногда создается впечатление, что он трепещет перед англичанами больше, чем перед О'Донахью Маром, и это большая его ошибка.
Хотя я и сознавал своим долгом сообщить Айдану о мятежниках, все же надеюсь, что он не прервет свое пребывание в Лондоне. Соглашение с Елизаветой о признании ее власти над островами – наша лучшая и последняя надежда. Особенно сейчас, и пусть Всемогущий поможет и защитит нас.
Всю свою жизнь от моего господина, лорда Кастелросса, требовали безоглядной преданности. Отец учил сына беспощадности к противнику, мастерству воина, учил набегам и грабежу. Думаю, только я и вижу его таким, каков он есть, человеком мечущимся между долгом и желанием, сыном, который обречен реализовать мечты презренного отца, и вождем, пекущимся о нуждах своего народа.
Иногда, в тех самых предрассветных пророческих видениях, из-за которых у меня столько проблем в отношениях с настоятелем аббатства, который обвиняет меня в язычестве, я вижу несломленного О'Донахью Мара, свободного, как Фион Мак-Кул, идущего по Тропе Великанов не в змеиное логово, в которое превратился его родной дом, а прочь, далеко прочь отсюда, к свободе, завоеванной его светлым умом и заслуживающим божественного почитания благородным сердцем.
Глава 5
– Ваше безбрежное богатство! – прокричала Пиппа, совсем как на представлении! – Судьба дает вам сегодня шанс.
Она вся светилась радостью, когда Айдан оторвался от оживленной беседы с Донатом Огом и Яго.
Донал Ог, как всегда, пробурчал: «Только ее нам и не хватало». Вовсе не собираясь из-за него разрушать свои планы, Пиппа показала рыжему ирландцу язык.
– Я и вас собиралась пригласить, но могу этого и не делать.
– И куда же это? – вскинулся Яго.
Она повернулась к нему с сияющей улыбкой. В отличие от Доната Ога Яго всегда откликался на приключения.
Айдан же для нее оставался непредсказуем.
О'Донахью потер переносицу, что свидетельствовало о бессонной ночи. Как же ей хотелось бы унять его тревоги, но он с ней ничего не обсуждал. Разве он не понимает, как она волнуется за него?! Как же ей хотелось спрятать это красивое усталое лицо в своих ладонях, постараться стереть хмурые складки на его лбу поцелуями!
– Присоединяйтесь, господин Нежелание, – настаивала она, все больше смущаясь от собственных мыслей. – Даже Атланту приходится на время отвлекаться от дел и опускать руку, чтобы почесать задницу.
Глаза Айдана округлились.
– Как я могу отказаться от такого изысканного приглашения?
– Она раздает больше титулов, чем сама королева, – заметил Донал Ог.
– Ага, и притом значительно дешевле, сэр Донал, рыцарь Угрюмости.
– Чем мы заслужили эту честь, Искусница Трюхарт? – поинтересовался Айдан.
Она почувствовала, что краснеет. Как смешно. Она становилась изнеженной, как жена торговца шерстью.
– Вам, сударь, не помешало бы немного отвлечься от трудов ваших праведных. Вы два дня напролет только и делаете, что пишете письма, покрикиваете на своих людей, расхаживаете взад и вперед и по-черному ругаетесь налево и направо. Ах да, еще пьете вино.
– Тяжело быть вождем, малышка, – заметил Яго. Она отвесила полупоклон в его сторону:
– Я решила вывести вас в театр.
– Превосходно! – Яго хлопнул ладонями. И переспросил, недоуменно сдвинув брови: – А что такое «театр»?
Пиппа распростерла объятия, словно обнимая всех троих:
– А это как кому видится!
Часом позже Пиппа уже была в конюшне, разглядывая оседланного коня, словно перед ней явился сам огнедышащий дракон.
– Не понимаю, почему нельзя пойти пешком?
– Так будет быстрее. Ты же не боишься, или я ошибаюсь?
– Боюсь? – Голос ее стал выше на октаву. – Я? Пиппа Трюборн боится… это вьючное создание с комариными мозгами?
– Я подумал, ты побоишься первый раз ехать одна, – голубые глаза Айдана откровенно смеялись, – и я оказался прав. Попробуем вдвоем разместиться на Гранин…
– Ха! – Она ткнула его пальцем в камзол. – Смотри.
В водовороте кружев своих юбок она ухватилась за седельную луку и попыталась вспрыгнуть на спину высоченного гнедого. Ноздри коня раздувались, и он попытался боком отойти от нее.
– Иди сюда, вислоухий каналья.
Она ухватилась за седло и попыталась вставить ногу в болтающееся стремя.
Конь воспользовался моментом, чтобы рвануть через двор. Пиппа пронзительно закричала. Застряв одной ногой в стремени, она повисла у него на боку.
– О боже. Это дьявольское отродье хочет меня убить! – кричала она. – Во имя всех святых, спасите меня!
Только она вдохнула поглубже, чтобы закричать с новой силой, как пара сильных рук схватила ее за талию. Это был хохочущий Донал Ог. Она почувствовала, как от хохота сотрясается его огромное тело. Хохочущий Яго поймал коня за поводья. Айдан, тоже веселившийся от души, в это время высвобождал ее ногу из стремени.
Как ни странно, именно от Донала Ога пользы было больше, чем от всех остальных. Хотя огромный вояка и прилагал все усилия, чтобы казаться грубым, он оказался крайне добродушным учителем. Именно он показал ей, как управляться с поводьями и стременами. Он помог ей прихватить одной ногой луку дамского седла, чтобы держать равновесие. Яго успокаивал коня, болтая о каких-то глупостях. И вскоре Пиппа уже гордо выпрямилась в седле, уверенная, что освоила верховую езду.
– Боже мой, а как зовут этого коня? – поинтересовалась она, когда все четверо покинули конюшенный двор.
– Разве я тебе не сказал? Его зовут Мидж, – подмигнул ей О'Донахью Map.
Они выехали на Вудроф-Лейн и рысью направились через Финсбури-Филдс с торчащими тут и там ветряными мельницами. Затем проехали мимо Холливела, где было полным-полно отдыхающих, вырвавшихся на пикник. Вдали развевался на ветру флаг театра, и Пиппа заулюлюкала от удовольствия.
Но конь принял ее громкие возгласы за команду и перешел со спокойной рыси на галоп. Пиппа закричала от ужаса и вцепилась в развевающуюся гриву лошади. Айдан что-то кричал, но она не разбирала слов.
