Элизабет Грегг - Лунные грезы
Когда, держа под мышкой коричневый бумажный сверток, девушка вернулась в «Золотое Солнце» и вошла в свою комнату, над заботливо наполненной ванной поднимался горячий пар. От избытка благодарности Десса едва не расплакалась. Милая Роуз! Она все понимала и старалась упредить каждое ее желание! Возможно ли хоть как-то отплатить за такую доброту? Об этом следовало подумать.
Вымывшись и переодевшись, Десса села перед зеркалом и принялась сражаться со своими волосами, на которых события последних дней отразились самым пагубным образом. Она провозилась не меньше часа, прежде чем ее удовлетворило увиденное в зеркале, и завершила свой наряд маленькой черной шляпкой, раздобытой расторопной миссис Фабрини у знакомой модистки. А когда девушка опустила на лицо черную прозрачную вуалетку, она почувствовала себя наконец надежно защищенной от любопытных взглядов зевак, вечно являющихся поглазеть на чужое горе.
В дверь постучали, и вошла Роуз. На ней тоже было строгое черное платье, выгодно подчеркивающее ее стройную фигуру; белая кружевная отделка шляпки чудесно гармонировала с белокурыми волосами и тонкими чертами бледного лица. Глядя на нее, никто бы и не подумал, что видит перед собой содержательницу борделя.
– Дорогая моя, прибыл Уолтер, – сказала она, – он будет тебя сопровождать.
– Уолтер?
– Да, дорогая, шериф Мун. Он очень настаивал на этом.
Десса вспомнила, как грубо и прямолинейно сообщил ей шериф о смерти ее родителей, и подумала, что, будь у нее выбор, она вряд ли пригласила бы его на похороны. Но ей оставалось лишь вздохнуть и последовать за Роуз вниз.
У дверей ждала открытая черная коляска, рядом стоял шериф Мун. Он протянул Дессе руку, помог ей сесть, затем забрался в коляску сам и слегка тронул поводьями запряженного в нее гнедого жеребца. На повозке неподалеку стояли два закрытых гроба.
Всю дорогу до кладбища Бут-Хилл шериф и Десса молча следовали за мрачной повозкой. Лишь когда они прибыли на место, девушка заметила, что за ними тянется огромная процессия телег, экипажей и колясок с мужчинами, женщинами и детьми. Некоторые ехали на лошадях и даже на мулах, а кое-кто и просто шел пешком. Казалось, этой людской реке, растянувшейся по всей дороге к склону холма, где и находилось кладбище, не будет конца.
Местом проведения службы Десса выбрала открытую ровную площадку, щедро залитую ласковыми лучами утреннего солнца. Она была прекрасна и подходила к случаю ничуть не меньше самого красивого собора, так что преподобный Блейр, духовный наставник местного прихода, не имел ничего против.
Когда священник начал свою речь, Мун взял Дессу под руку, и девушка вдруг прониклась глубокой симпатией к этому внешне грубоватому человеку, который, возможно, и не умел гладко изъясняться, но зато тонко чувствовал чужое горе и умел поддержать в нужный момент.
Собравшиеся внимали словам преподобного Блейра, а Десса неотрывно смотрела на гробы, пока не перестала видеть их из-за подступивших слез. Внезапно ей показалось, что за ней кто-то наблюдает. Сквозь вуаль она различала вдалеке, на самом краю кладбища, купу деревьев. От ствола одного из них отделилась мужская фигура и вышла на открытое пространство. В ней угадывалось что-то странно знакомое, и девушка напрягла зрение, стараясь увидеть лицо, но это ни к чему не привело: расстояние было слишком велико. Мужчина снял свою черную шляпу; ветер тут же взъерошил его темные волосы, и среди них мелькнула седая прядь.
Кто бы это мог быть? Кто-нибудь из друзей? Невозможно. Все, с кем Десса успела познакомиться здесь, стояли рядом, а из Канзас-Сити никто просто не успел бы приехать. Кроме того, почему он прячется? Она подняла вуаль. Да, в этом человеке определенно было что-то знакомое. Он напоминал ей… Нет, не вспомнить. Смутный образ на мгновениие вспыхнул в памяти, но тут же исчез, и как Десса ни пыталась, ей так и не удалось вызвать его вновь.
Словно почувствовав ее пристальный взгляд, человек отступил назад и исчез в тени деревьев. Стряхнув с себя мучительное чувство, что она когда-то уже видела его, девушка снова сосредоточилась на траурной церемонии. В конце концов, если сюда действительно каким-то чудом занесло старого знакомого, то он наверняка подойдет к ней после службы, чтобы вместе со всеми выразить свои соболезнования. Вскоре странная фигура у деревьев и вовсе вылетела у нее из головы, вытесненная горестными мыслями о страшной кончине родителей.
Мун не оставил девушку и тогда, когда к ней потянулась бесконечная вереница горожан. Каждый по очереди брал девушку за руку, бормотал несколько слов сочувствия или поддержки и отходил в сторону. В конце концов Дессе стало казаться, что ноги вот-вот откажут, и она просто упадет от усталости, но тут рядом с ней выросла Роуз, дав ей одним своим присутствием заряд свежих сил.
Бен Пул подошел одним из последних. Его длинные густые волосы были аккуратно зачесаны назад, подбородок свежевыбрит, воротник чистой домотканой рубахи стягивал галстук-шнурок, а потертые ковбойские сапоги носили следы отчаянной попытки придать им хоть сколь-нибудь презентабельный вид.
Он посмотрел прямо в скрытые вуалью глаза Дессы, нежно поцеловал ей руку и, прежде чем девушка успела как-то отреагировать на это необычное выражение сочувствия, исчез. Осталось лишь тепло его губ, но оно сказало Дессе куда больше любых слов.
Она попросила оставить ее ненадолго наедине с родителями, чтобы сказать им последнее «прости». Мун и Роуз деликатно отошли к коляске.
Опустившись на колени перед гробами, которые скоро навсегда скроются под землей, Десса думала обо всей своей жизни, проведенной вместе с матерью и отцом. Она старательно отгоняла мысли о том, каково ей придется теперь без них, и вспоминала лишь счастливые дни, проведенные вместе. Годы любви и счастья, смеха и милых детских проказ, заботы и внимания навсегда останутся с ней, чтобы поддерживать в трудные минуты жизни.
Так и не проронив ни слезинки, она встала, ласково провела рукой по грубым сосновым доскам последнего прибежища двух бесконечно дорогих ей людей и, стараясь твердо держаться на ногах, с высоко поднятой головой пошла туда, где ее ждали Мун и Роуз.
5
После похорон Роуз отправила Дессу в постель на весь день. Ей даже не пришлось особенно настаивать: от горя и усталости девушка буквально валилась с ног. Однако сон не шел к ней, и Мэгги, явившись около полудня с подносом в руках, застала ее с открытыми глазами, отсутствующий взгляд которых был направлен в сторону зашторенного окна.
– Я принесла тебе кое-что поесть. Роуз велела проследить, чтобы ты съела все до последнего кусочка.
