Патриция Мэтьюз - Мстительное сердце
Однако этого не произошло. Молодой человек швырялся деньгами – глупо, щедро, и Вернер узнал, что в Уильямсберге за ним установилась репутация беспутного малого. Деньги Вернера не заботили, он был богат и далеко не скуп. Грязное пятно на имени Вернеров – вот с чем он не мог смириться.
Их противостояние достигло критической стадии в тот день, когда Майклу исполнился двадцать один год. Вернер собирался дать пышный бал, пригласив плантаторов-соседей. Он затеял празднество, какого «Малверн» еще не видывал; именно теперь должен был состояться тот бал, который отменили из-за безвременной кончины Марты. Рабы, прислуживавшие в доме, а также те, кто работал в поле, – все были в веселом настроении, и Вернер разрешил им устроить свой собственный праздник.
За ужином вино лилось рекой, равно как и после ужина, когда в зале начались танцы. Даже несмотря на свою репутацию, Майкл считался завидной партией, и в этот вечер он много танцевал. Но мало-помалу парень отяжелел от вина, впал в мрачное настроение, стал заносчив и груб с гостями.
Поскольку то был день рождения сына, Вернер предпочел до определенного момента смотреть сквозь пальцы; на его неуместное поведение. Но когда кое-кто из гостей, разобидевшись, уехал, когда одна дама, чей огромный бюст плыл перед ней наподобие носа корабля, подошла к Малкольму с жалобой, что Майкл позволил себе вольности по отношению к ее дочери на темной веранде, старший Вернер понял: ему пора вмешаться.
Он нашел Майкла, подкрепляющегося бренди у стола с напитками в бальной зале. Ему хотелось сделать сыну выговор за поведение, выходящее за всякие рамки приличий. Но он сдержался, хотя и с трудом; обняв сына за плечи, Вернер сказал:
– Майкл, мне кажется, пора тебе получить мой подарок на день рождения.
Тот что-то пробормотал.
– Что, сын?
– Не важно… отец. – Он вздернул голову, на лоб ему упала темная прядь. – Вы говорите, подарок на день рождения?
– Да. Но для этого придется выйти из дому.
Они направились к конюшням.
Майкл любил лошадей – пожалуй, это единственное, что он признавал в жизни их плантации, – и был отличным наездником. Незадолго до бала их пригласили на ужин соседи-плантаторы. У владельца одной из плантаций было увлечение – он выводил и выращивал хороших верховых лошадей. Майклу сразу же понравилась одна из них – горячий черный жеребец, только вошедший в пору зрелости. Огромное животное было черно, как сама тьма, за исключением маленькой белой звездочки на лбу. Звали его Черная Звезда.
Майкл вспыхнул от восторга при виде этого огромного коня, и на мгновение Вернер вспомнил, каким славным мальчуганом был когда-то его сын.
Майкл подошел к деннику, где стоял Черная Звезда, бормоча:
– Что за черный красавец! Милый ты мой!
– Осторожнее, парень, – сказал Барт Мэйерс, хозяин плантации. – Он с норовом, и я боюсь, что у него злобный характер. Двух недель не прошло, как он прокусил мне руку почти до кости.
Майкл, не обращая ни на кого внимания и что-то бормоча, протянул вперед руку и вошел в денник. Конь ржал, всхрапывая, раздувая ноздри, а потом встал на дыбы, колотя копытами по воздуху.
Но не прошло и нескольких секунд после того, как Майкл толкнул дверь денника, а конь уже принялся обнюхивать его протянутую ладонь.
– Провалиться мне на этом месте! – восторженно воскликнул Барт Мэйерс. – Любого другого он начал бы топтать. Видно, ваш сынок колдун, Вернер!
– Он действительно умеет обращаться с лошадьми, – не без гордости отозвался тот, подумав при этом: «Нечасто мне приходится испытывать гордость за сына» – и тут же устыдился такой предательской мысли.
Через некоторое время он договорился с Мэйерсом, что покупает Черную Звезду. Он понял, что Мэйерсу очень хочется избавиться от этого животного, но тем не менее Вернер заплатил за коня хорошие деньги – ему не хотелось торговаться.
И вот теперь он распахнул дверь в малвернскую конюшню. Свеча в фонаре замигала. Джон и еще один раб тревожно ожидали их приближения.
Конь заржал и поднял огромную черную голову, развевая гордую черную гриву.
– Черная Звезда! – Майкл кинулся вперед.
Вернер вошел вслед за ним, ласково улыбаясь. Он представил, как его сын, Майкл Вернер, объезжает плантацию верхом на этом мощном жеребце!
Может быть, этот подарок станет тем звеном, которое крепче привяжет его сына к домашнему очагу и плантации, подумал Малкольм.
Вернер подошел к деннику. Майкл гладил шею Черной Звезды, что-то шепча ему на ухо.
Он оглянулся.
– Спасибо, отец, – просто сказал Майкл. В тусклом свете глаза его сверкали, будто в них были слезы. Потом он сделал властный жест, и мгновение близости кануло в вечность.
– Джон, седло и уздечку! – крикнул молодой человек. – Я должен проехаться на нем! Немедленно!
– Как, сынок? Сейчас, ночью? – растерянно проговорил Вернер. – Ведь гости еще не разошлись!
Глаза Майкла сверкнули. Он презрительно вскинул голову.
– Гости! Стадо хихикающих баб, в головах у которых сидит одна-единственная мысль – как бы выскочить за сына хозяина «Малверна»! А мужчины… они только и знают, что говорить об урожае да ценах на табак. Неужели вы не понимаете, отец, что с меня хватит всего этого? Существует еще целый мир! – он широко повел рукой. – Я должен увидеть хоть какую-то его часть! Должен!
Вернер молчал. Не запретить ли Майклу ехать? Но он колебался слишком долго, и Джон, приняв его молчание за согласие, накинул на Черную Звезду уздечку и вывел его из денника. С помощью второго раба Джон положил на спину жеребца седло и затянул подпругу под животом коня. Тот стоял на удивление послушно, устремив влажные глаза на Майкла, словно предвкушал, как помчится сейчас через ночной мрак с Майклом на спине.
Усмехнувшись, Майкл принял у Джона поводья. Сильный прыжок – и вот он уже в седле. Вся одежда Майкла была черного цвета, если не считать белой рубашки с кружевным воротником, поэтому юноша казался одним целым с конем. Он натянул поводья, конь встал на дыбы. У Вернера мелькнула мысль о кентавре, но он отогнал ее – слишком уж она была фантастичной.
Конь опустил копыта, и земля дрогнула. Молодой человек легко сжал каблуками черные сверкающие бока.
Вернер шагнул вперед.
– Сынок, подожди! Куда ты?..
Но поздно. Черная Звезда уже мчался к открытой двери конюшни; Майкл управлялся с ним с легкостью опытного наездника.
Он повернул голову к Вернеру, ярко сверкнули белые зубы. Молодой человек что-то прокричал, но слова заглушил грохот копыт, а потом и конь, и наездник исчезли в ночной тьме.
Подойдя к дверям, Вернер еще долго вслушивался в затихающий стук копыт.
Наконец он направился к дому, тяжело ступая, пытаясь придумать объяснения неожиданному исчезновению сына, – ведь кое-кто из гостей еще оставался.
