Шеннон Дрейк - Фрейлина
— Он нападал на королеву! — гневно крикнула она.
— И больше не сделает этого, — заявил Рован. Затем он снова повернулся к священнику и сказал: — Королева проявляет к чужим верованиям только терпимость и поощряет деятельность шотландской церкви. Она просила, чтобы ей не мешали хранить верность религии, которую она знала с детства. Она никогда не будет говорить другим, что они должны чувствовать и во что верить в своих сердцах. Будем уважать ее мнение и ее постоянство и станем беспокоиться о собственных душах.
Гвинет могла только догадываться, что именно прихожане станут говорить этим вечером. Но сейчас они сидели неподвижно, потрясенные и немного взволнованные, ожидая продолжения происходившего у них на глазах скандала.
Но больше ничего не случилось «Представление окончено», — с облегчением подумала Гвинет. Она вышла на улицу, зажмурившись от ярко бившего в лицо солнечного света.
Едва не споткнувшись, девушка побежала по разбитым камням, уложенным для удобства на дорожке, которая начиналась у церкви и вилась между длинными рядами могил. Возле низкой каменной стены, окружавшей церковный двор, она остановилась, чтобы отдышаться, ухватилась за стену и стала глотать ртом воздух.
В следующее мгновение она услышала приближающиеся быстрые шаги и нисколько не удивилась, когда, подняв глаза, увидела Рована.
— Что, черт возьми, вы делали там, в церкви? — сердито спросил он.
— Что делала я? — изумленно переспросила она. — Преподобный Донехью нападал на нашу королеву.
— Так какое-то время будут делать многие священники по всей стране. Она католичка. Если шотландцы уверовали во что-то, они будут верны этому безрассудно и безгранично. Именно так они сейчас преданы церкви, которая носит имя их страны. Вы только раздуваете огонь, который и так уже слишком силен. Вы слушаете мессу с королевой, а после этого идете в эту церковь.
— Я выбрала протестантскую веру, — с негодованием заявила Гвинет. — А королеву я сопровождаю на мессу только потому, что давала клятву следовать за ней всюду, куда она идет.
— Она поняла бы вас, если бы вы не пошли.
— Тогда я показала бы, что не поддерживаю ее выбор.
— Вы показали бы, что уважаете ее выбор, но сделали свой.
— Вы говорите мне, что в нашей стране все люди — мужчины, женщины и дети — все до одного протестанты? Почему они так быстро ими стали? Прошел всего год с тех пор, как был принят эдикт о вере. Кто же мы тогда — овцы? Никто не думает сам за себя? Господи Боже! Утром мы чтили римскую церковь, вечером чтим шотландскую. А завтра, может быть, начнем молиться древним богам-идолам? Вы, лорд Рован, не сделали ничего, не сказали ни слова в защиту королевы.
Он сложил руки на груди, посмотрел на нее с высоты своего роста и покачал головой.
— Вы думаете, я в силах заставить людей изменить их мнение? Или я должен был вызвать этого пожилого седого проповедника на дуэль на церковном дворе?
— Вы должны были заговорить.
— И подлить масла в огонь? Разве вы не видите, что он рвется в бой? Если вы не будете обращать внимание на тех, кто унижает королеву Марию, вы не дадите пищу для их бешеного гнева.
— Он указал на меня, — процедила Гвинет сквозь стиснутые зубы.
— Вам следовало спокойно слушать его и делать вид, что его слова недостойны ответа.
— Я не могла сделать этого, — просто сказала она.
— Тогда хорошо, что мы уезжаем.
— Неужели вы такой трус? — спросила она, по-прежнему кипя от гнева, потом подняла взгляд, чтобы посмотреть Ровану в глаза.
Гвинет увидела, что его лицо исказилось от ярости, которую Рован все же сдерживал.
— Я не молод и не безрассуден. Я знаю, как настроен народ. Я знаю, что, если попытаться заставить замолчать священника, когда он проповедует с кафедры, это заставит его кричать еще громче, и тогда его крики проникнут в души прихожан, потому что они поверят его словам. Ваша вспышка гнева для них будет только доказательством истины того, что он сказал. В церкви находятся и другие люди, которые заговорили бы позже, спокойно и обдуманно. Они — и я тоже — сказали бы, что королева не раз доказывала, что она источник доброты и справедливости и полна величайшей заботы о своем народе. Наши сдержанные слова прозвучали бы гораздо мощней, чем ваши гневные упреки.
Гвинет отвела взгляд и прошептала:
— Он назвал меня ведьмой. Как он посмел?
Рован глубоко вздохнул:
— Если мы все сможем быть выше того, что говорят люди, которые своим фанатизмом пытаются разрушить нашу страну, все кончится так, как должно кончиться. Королева не изменит свою точку зрения, в этом я уверен. И вы правы: в нашей стране действительно есть католики, и вот это как раз и злит таких людей, как этот преподобный отец. Они боятся мятежа или восстания.
Он помедлил в нерешительности, но продолжил:
— Дай бог, чтобы Мария не стала выяснять, возможна ли ее свадьба с доном Карлосом Испанским.
Гвинет изумленно взглянула на него. Слова Рована ее очень встревожили: она думала, что никто, даже Джеймс Стюарт, не знает, что Мария обдумывает свою свадьбу с испанским наследным принцем. Потом она покачала головой и ответила:
— Королева заявила, что считает самым лучшим для себя брак с протестантом внутри своей страны.
— Тогда будем молиться, чтобы такой брак состоялся. Но лучше бы ей сначала укрепить свою власть. А вот и ваша лошадь, — указал он на ее кобылу. — Вернемтесь в Холируд, а потом отправимся в горный край.
Он взял свою спутницу за руку и подвел к лошади. Хлоя — так звали кобылу Гвинет — действительно сама вернулась в конюшню после той злополучной охоты. Гвинет могла бы после этого случая выбрать себе другую верховую лошадь, но она была твердо уверена, что они с Хлоей станут хорошо чувствовать друг друга. Гвинет не могла упрекать животное за страх перед кабаном, который до ужаса напугал и ее саму.
Ей не нужна была помощь, чтобы сесть в седло, но Рован намеревался помочь, и она решила не давать ему повода для нового спора.
Уже сидя верхом, Гвинет снова упрекнула Рована:
— Вы не защитили ни меня, ни королеву!
— Я защитил вас обеих, — коротко ответил он. — Я отвечаю за вас.
— Вы не обязаны отвечать за меня. Я вполне способна сама отвечать за себя.
Она удивилась, когда Рован в ответ насмешливо улыбнулся:
— В самом деле? Тогда, может быть, вы действительно ведьма?
— Не смейте так говорить!
Он рассмеялся:
— Это было сказано как комплимент — правда, своеобразный. Вы можете очаровывать людей и, несомненно, создавать бурю.
