Франсин Риверс - Эхо во тьме

Устав от шума, Марк вошел в небольшой калидарий. В этом помещении находились скамьи, расположенные вдоль стен, а в середине размещался небольшой резервуар с горячими камнями. Нубийский раб в набедренной повязке периодически поливал их водой, отчего помещение наполнялось паром. В помещении находилось только два человека — престарелый лысый мужчина и юноша, моложе Марка. По мускулистому телу юноши стекал пот, который он стирал с себя стригилом, одновременно разговаривая тихим голосом со своим пожилым собеседником.

Не обращая ни на кого внимания, Марк растянулся на одной из скамей и закрыл глаза, надеясь, что жаркий пар помещения поможет ему расслабиться. Больше всего ему хотелось сейчас уснуть и не видеть никаких снов.

И тут до него донеслись слова молодого человека, по тону которого можно было понять, что он вспоминал о чем-то невеселом и унизительном для себя.

— Я пришел к нему с самыми лучшими намерениями, Каллист, а Виндаций посмеялся надо мной. Он говорил со мной таким издевательским тоном, каким всегда говорит, когда думает, что знает больше других. «Скажи мне, — говорит, — дорогой Стахий, как ты можешь верить в Бога, Который сидит на очень высоком троне, в центре всего сущего, но Которого невозможно измерить? Как это Бог может быть больше небес и в то же время поселиться в человеческом сердце?» Потом он просто откровенно смеялся мне в лицо! Еще он спросил, зачем столько глупцов поклоняется Богу, который отправил на распятие собственного Сына.

Марк невольно снова напрягся. О боги! Даже здесь ему не найти покоя!

— И что ты ему ответил? — спросил пожилой мужчина.

— Да ничего. Стерпев его насмешки, я был так зол, что не мог и слова сказать. Зачем подвергать себя еще большим унижениям? Все, что я мог сделать, — это удержаться, чтобы не врезать ему как следует. Поэтому я просто ушел!

— Может быть, проблема вовсе не в Виндации.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Стахий, явно удивленный замечанием старика.

— Как только я принял Иисуса как своего Господа, меня переполняло искреннее желание обратить в веру всех, кого я знаю. И я нес свою веру, как дубину, готовый загонять ею каждого в веру в Благую Весть. Потом я понял, что мотивы моих действий были совершенно неправильными.

— Как они могут быть неправильными, если ты хотел спасать людские души?

— Ради чего Господь пришел к нам с небес, Стахий?

— Чтобы спасти нас.

— Ты мне уже много рассказывал о Виндации. И вот теперь ответь мне. Ты ходил к этому человеку, чтобы победить его в спорах, в чем-то переубедить? Ты хотел, чтобы он увидел твою праведность во Христе? Или же ты приходил к нему из любви, чтобы его сердце открылось Господу для его же собственного блага?

Наступило долгое молчание, после чего молодой человек мрачно произнес:

— Я понимаю.

Старик утешал его:

— Мы знаем Истину. Она очевидна для всего Божьего творения. Но человека к покаянию ведет только доброта Господа. Когда будешь говорить с Виндацием в следующий раз, помни, что ты борешься не против него. Ты борешься с теми духовными силами тьмы, которые держат его в своей власти. Облекись во всеоружие Божие…

В этот момент нубиец снова прыснул воды на камни, и шум пара заглушил дальнейшие слова Каллиста. Когда шум стих, в помещении наступило молчание. Марк открыл глаза, встал и увидел, что мужчины ушли. Взяв стригил, Марк стал сердито стирать с себя пот.

Старик говорил о каком-то Божьем всеоружии. Что это за всеоружие? Марк не мог понять. Если невидимый Бог Хадассы и дал ей какое-то оружие, оно все равно не спасло ее от страшной смерти. Не спасет оно и этих людей. Марку хотелось призвать молодого человека не проповедовать веру, которая сулит ему смерть.

Что хорошего принес этот Бог Своим последователям? Как Он защитил их? Марк встал, намереваясь пойти за Стахием, чтобы не оставить камня на камне от его веры. Этот Бог доброты и милосердия почему-то оставляет Своих верующих именно тогда, когда они в Нем больше всего нуждаются!

Марк прошел из калидария во фригидарий. От резкого перехода в холодное помещение перехватило дыхание. Стоя на мозаичном полу, он обвел взглядом помещение, пытаясь отыскать этих двух мужчин. Но их уже не было. Огорченный, Марк погрузился в холодную воду и поплыл к противоположному краю бассейна. Выйдя из воды, он почувствовал приятную легкость и гибкость. Стряхнув воду с волос, он взял с полки полотенце и обвязал им бедра, после чего направился к одному из массажных столов.

Растянувшись на столе, он снова попытался выбросить все из головы, чтобы массаж позволил ему расслабиться. Массажист вылил масло себе на ладони и стал массировать спину и бедра Марка, прося его время от времени переворачиваться. Когда массаж был закончен, Марк встал и раб стер с него лишнее масло.

Марк направился в раздевалку. Как ни странно, но его одежда лежала там же, где он ее оставил. Марк надел тунику и медный пояс. Бани совершенно не помогли ему расслабиться.

Улицы, как обычно, были заставлены лотками, мелкие торговцы наперебой предлагали самые разнообразные товары тем, кто входил в бани или выходил из них. Марк пошел сквозь уличную толпу. Раньше он был рад такому шуму, который заглушал его мысли, но теперь ему хотелось уединения и тишины своей виллы, чтобы его мыслям ничто не мешало.

Неожиданно какой-то юноша окликнул кого-то по имени и бросился догонять того человека. Пробегая мимо Марка, он оттолкнул его в сторону. Марк, выругавшись вполголоса, отшатнулся назад и столкнулся с кем-то, кто стоял за его спиной. Услышав сзади легкий женский вскрик, он обернулся и увидел невысокого роста женщину, плотно закутанную в тяжелые серые одежды. Она споткнулась от его толчка, и только ее посох, за который она уцепилась своей маленькой рукой, не дал ей упасть.

Марк подхватил ее под руку и помог сохранить равновесие. «Прошу простить меня», — поспешно сказал он. Женщина быстро подняла голову, и Марк не столько увидел, сколько почувствовал, каким пристальным взглядом она посмотрела на него. Он не мог разглядеть ее лица за темно-серым покрывалом, закрывавшим ее от самых глаз до щиколоток. Женщина поспешно опустила голову, как будто прячась от него, и он подумал, что же за уродство скрывает ее покрывало. Кто знает, может, она прокаженная. Он невольно отдернул от нее руку.