Бонни Вэнэк - Кобра и наложница
— Оставь это, — тихо сказал он.
Преисполненный гнева, воин сбросил с плеча руку графа и отступил, резко мотнув головой.
— Я не буду проливать твою кровь здесь, чтобы не запятнать чести моего господина и отплатить неблагодарностью за гостеприимство, — сказал он Кеннету, с угрозой глядя на него. — Но предупреждаю тебя, предатель. Придет твое время.
— Буду ждать, — ответил Кеннет нарочито светским тоном. — Не советую тебе недооценивать меня, оттого, что теперь я ношу английское платье. Я знаю, что могу победить тебя.
Бадра с облегчением вздохнула, ей показалось, что Кеннет овладел собой. Лицо Рашида все еще было залито краской гнева. Черты лица Кеннета ожесточились, когда он взглянул на Бадру.
— Побереги свою воинственность для защиты Бадры. Это для тебя главное. Или ты забыл обязанность, которую на тебя возложил Джабари?
У Бадры от страха сжался желудок. Глаза Рашида сверкнули ненавистью.
— Я не забыл. Моя первая обязанность — защищать ее от тебя.
«О, Рашид, — Бадра молча, умоляюще смотрела на него, — пожалуйста, не надо… я и так уже нанесла ему глубокую рану!»
Но было слишком поздно. Кеннет напрягся, словно Рашид нанес ему удар своей саблей:
— Ты в самом деле полагаешь, что я забуду долг воина Хамсина и намеренно причиню вред женщине, охранять которую я поклялся своей кровью?
— Ты больше не воин Хамсин! — четко выговорил Рашид. Его слова повисли в воздухе, как немая угроза.
Кеннет повернулся к Бадре:
— Ты тоже считаешь, что я хочу мстить?
«А ты воспользуешься возможностью мстить, если представится случай?» — Бадра подумала об ожерелье. Чтобы скрыть тревогу, она улыбнулась.
— Я думаю, что мы злоупотребляем временем любезного хозяина этого магазина. На сегодня для него достаточно драматических переживаний. Самое лучшее, что мы можем сделать, это уйти. Прямо сейчас, — сказала она.
Кеннет подался назад, как будто получил пощечину.
Бадра уклонилась от ответа на его прямой вопрос. Означало ли это, что она считала его способным причинить ей вред? И это после стольких лет его преданности, когда он берег ее жизнь больше своей собственной?
Кеннет застыл с открытым ртом, потом, овладев собой, принял бесстрастное выражение. Сжал губы, чтобы скрыть свое смятение. Смитфилд смотрел на него извиняющимся взглядом. Губы Кеннета скривились в улыбке.
— Приятная неожиданность, — сказал он.
Граф вздохнул:
— Я думаю, вы хотели бы взглянуть на те вещицы, которые они привезли с собой, чтобы продать их вашему кузену.
Кеннет бросил взгляд на разъяренного Рашида.
— Только если среди них есть острый кинжал.
Бадра посмотрела на Виктора. Он был такого же роста как Кеннет, острым умом светились его голубые глаза. Лицо у него было худое, с высокими скулами.
— Мистер Эдвардс, владелец магазина… он твой кузен? — спросила она.
— Следовало помнить. Ты видела его в лагере Хамсинов, когда он приехал вместе с моим дедом, чтобы забрать меня, — холодно ответил Кеннет.
— Я не узнала вас, простите, — она повернулась к Виктору. — Вы сейчас не носите бакенбарды, а ваши волосы…
— Их нет. — Виктор улыбнулся и провел рукой по своей почти лысой голове. — К сожалению, я не помню ни вас, ни присутствующего здесь этого парня. Сегодня здесь было довольно много людей вашего племени. Для меня все лица слились в одно.
— Да, мы все кажемся вам одинаковыми, — зло отрезал Рашид.
Смитфилд чувствовал себя не в своей тарелке.
— Нам лучше уйти отсюда. Колдуэлл, вы тоже уезжаете? — Он посмотрел в окно: — Ваш экипаж здесь?
— Я отослал его обратно домой, с тем, чтобы он вернулся через час, — сказал Кеннет.
В окне магазина он увидел экипаж графа. От неожиданного замешательства горячая кровь ударила ему в лицо.
Еще одна оплошность. Английский аристократ не отсылает своего кучера обратно домой погреться у огня, пока его хозяин занимается покупками. Аристократы заставляют своего кучера ждать на холоде. А если они такие добросердечные, как Смитфилд, то дают своим людям меховую одежду и небольшие угольные печки, чтобы согреть ноги.
— Я сейчас еду обратно, — тактично сказал Смитфилд. — В моем экипаже есть место. Поедете со мной?
Кеннет почувствовал облегчение при мысли, что ему не надо заставлять себя идти пешком в такую ненастную погоду. Он молча кивнул, взглядом поблагодарив графа. Этот человек, теперь вдовец, в свое время был женат на египетской принцессе. Он был другом Кеннета и был знаком с египетской культурой. В усилиях Кеннета приспособиться к английской культуре граф был для него верной опорой. Сколько раз этот человек спасал его от промахов, занимался его манерами, давал советы в делах, понятных англичанину, но совершенно чуждых ему!
Смитфилд повернулся к Рашиду.
— Я лучше пройдусь пешком, — Рашид многозначительно посмотрел на Бадру. — Ты пойдешь со мной?
Бадра шагнула вперед, но заколебалась.
— Сомневаюсь, что ей будет удобно в такой обуви, — предположил Кеннет сухо. — Если только ты не будешь нести ее на руках всю дорогу.
— А может быть, и буду, — нагло возразил Рашид.
— Ничего, все в порядке, — быстро сказала она. — Рашид, увидимся в доме графа.
Телохранитель церемонно поклонился ей и вышел из магазина.
Оказавшись в экипаже, Бадра позволила себе с облегчением вздохнуть. Кеннет сел напротив нее. Он расположил свое крупное, плечистое тело в углу экипажа и молча глядел в окно. Ее призрачное самообладание улетучилось. Хепри… Как же она соскучилась по нему! Бадра хотела взять его руки в свои, вновь ощутить силу, которая защищала ее в течение пяти лет, ощутить дрожь пальцев влюбленного в нее мужчины, который теперь скрывался от нее в новом облике чопорного английского джентльмена. Возможно, если бы у нее было время, она нашла бы его. Судьба ведь снова свела их. Вдруг она вспомнила прелестное невинное личико Жасмин. Ее руки, спрятанные в муфту, непроизвольно сжались. Она должна как можно скорее вернуться в Египет, чтобы спасти от рабства свою дочь.
Бадра откинулась на бархатную спинку сиденья и встретилась глазами с улыбающимся взглядом Смитфилда.
— Вы скучаете по Египту? — спросил он по-английски.
— Да, — призналась она. — Я чувствую, что согреюсь только тогда, когда вновь смогу ощутить на своем лице солнце моей страны.
— Египет очень отличается от Англии. Иногда я удивляюсь, как Кэтрин удалось привыкнуть к тамошней жизни, — заметил граф.
— У нее все хорошо, но она скучает по вас.
Граф нежно улыбнулся. Он дотронулся до единственной седой пряди в своей иссиня-черной шевелюре.
