Мари-Бернадетт Дюпюи - Ангелочек. Время любить
— Его надо отнести, этого малыша, мадемуазель Лубе, — сказала пожилая женщина. Ее нижняя губа дрожала. — Мы не смогли сказать вам об этом заранее, поскольку очень переживали за Морисетту, у которой болел низ живота.
— Унести? — повторила повитуха. — Но почему?
Наступил самый неприятный момент, хотя и тесно связанный с ремеслом Анжелины. За шесть месяцев своей практики в Сен-Лизье и окрестных деревнях ей пришлось отдать девочку, которой едва исполнилось двенадцать часов, сестрам из монастыря бенедиктинок в Сен-Жироне. Монахини согласились отвезти малышку в сиротский приют в Фуа на поезде. Анжелине до сих пор было горько вспоминать об этом.
«В больших городах новорожденных, от которых хотят избавиться, кладут у ворот. Достаточно позвонить в колокольчик, висящий на воротах монастыря или приюта, и тут же уйти. Господи, я никогда не смогла бы бросить Анри! Однако же он так и не узнает, кем я прихожусь ему на самом деле. Но, по крайней мере, он будет расти в достатке. Его будут сытно кормить, хорошо одевать, холить и, главное, любить, — думала Анжелина. — А какое будущее ждет этого несчастного младенца?»
— Я не могу оставить его, — объяснила новоявленная мамаша Анжелине. — Мой муж умер этой зимой, когда я была на третьем месяце беременности. Двоих детей, десяти и восьми лет, я отдала на ферму около Памье.
— Я воспитываю самую младшую, Амелию, — продолжила мать Морисетты. — Этим летом ей исполнится три года. Мой муж Жанно поденщик. Мы отнюдь не купаемся в золоте, отнюдь нет.
— Не сомневаюсь, — пробормотала смущенная Анжелина. — Но не волнуйтесь, вы мне ничего не должны.
Хотя молодая женщина зарабатывала мало, у нее был собственный дом и она всегда могла рассчитывать на щедрость Жерсанды де Беснак.
— Я зарезала курицу. Сейчас я вам ее дам, — поспешно сказала пожилая женщина дрожащим голосом. — Если бы я была здоровее, то позаботилась бы о малыше. А Морисетта нашла работу в городе.
— В Тарбе, — уточнила Морисетта. — Меня взяли кормилицей! У меня и так было молоко, а после этих родов его только прибавится. Меня ждут на следующей неделе. Хозяйка уже прислала билет на поезд.
Анжелина знала, что спорить бесполезно. К тому же она не должна была вмешиваться в жизнь семей, в которые ее звали, оказывая ей тем самым полное доверие.
— Это ваше окончательное решение? — все же спросила Анжелина. — Дамы, ведь вы никогда больше не увидите этого ребенка.
Морисетта, ее мать и бабушка не колебались ни секунды. Они хором жалобно сказали «да».
— Я вдова, да и пенсию не получаю, — угрюмо проворчала Морисетта.
— Хорошо. В таком случае вы должны подписать бумагу, подтверждающую ваше решение. Кто-нибудь из вас умеет писать?
На этот раз все они смущенно произнесли «нет». Анжелина не удивилась. Она села за стол, заставленный грязной посудой, и вытащила из саквояжа лист бумаги. Пока она писала, женщины смотрели на нее с глубоким уважением.
— Мадам, поставьте крестик вот здесь, — произнесла Анжелина, протягивая бумагу своей пациентке.
В тягостной тишине мать Морисетты протянула Анжелине ребенка, запеленатого в кусок ткани. «Он спит, несчастный! — подумала Анжелина. — Он не получит права припадать к материнской груди, не удостоится поцелуев в лобик. Для него роскошью станет даже козье молоко».
Анжелина в задумчивости села в коляску, прижимая ребенка к себе. Мать Морисетты помогала ей. К задку коляски была крепко привязана прочная корзина с подушкой. Ни одна повитуха не могла обходиться без такой корзины, ведь порой случалось, что ребенка надо было везти довольно далеко.
— Не волнуйтесь, мадам. Я поставлю корзину между ног. Мне надо торопиться, он скоро проголодается. Но в приюте у сестер есть все необходимое. Ваша дочь выбрала имя? Возможно, имя отца, в память о нем…
— Черт возьми, что за пустая болтовня! Оказать честь пьянчужке, каким был мой зять! Нет уж, спасибо! Выбирайте сами — Жозеф, Пьер или Жан!
В то время это были самые распространенные имена, имена наиболее почитаемых святых. Но в деревнях жило столько Жанов и Пьеров, что при крещении младенцу давали еще и прозвище, чтобы за оловянными стойками таверн знали, о ком идет речь: о Жане из Ансену или о Жане из Мореса[11]. В разговорах также упоминались Жан Тряпичник или Жан Лесник.
— Тогда Пьер! — вздохнула Анжелина. — А курицу оставьте себе. Сварите ее. Морисетте сейчас нужен наваристый бульон.
Через несколько минут Анжелина выезжала из Монжуа по узкой мощеной дороге, ведущей прямо в Сен-Лизье, до которого было примерно три километра. Несмотря на свое горячее желание поскорее очутиться на улице Мобек, молодая женщина поехала в Сен-Жирон.
«Я напрасно беспокоюсь. Это глупо, — размышляла Анжелина. — Розетта прекрасно заботилась о своих братьях. Она обещала мне не оставлять Анри без присмотра ни на мгновение. Я отдам младенца и тут же поеду домой. Я буду играть со своим сыночком, умою и переодену его».
Она пустила кобылу медленным аллюром, так что коляску не трясло.
Анжелина погрузилась в размышления, убаюканная монотонным стуком железных колес.
«Судьба играет с нашими чувствами и мечтами. Некоторые семьи счастливы, когда у них рождается такой прекрасный малыш, как этот. Морисетта даже не взглянула на своего ребенка. Неужели она такая жестокая? Или она уже достаточно нарожала детей, которым не в состоянии обеспечить достойное существование?»
Неожиданно перед глазами Анжелины возник образ Жана Мессена. Он предстал перед ней таким, каким был в ту трагическую ночь, когда повитуха была вынуждена сообщить несчастному отцу о смерти столь желанного сына. С тех пор прошло дней десять.
«От разочарования и отчаяния он чуть не сошел с ума. Вчера я получила письмо от его матери. Она отговаривает меня приезжать, чтобы осмотреть ее сноху. А ведь та все время жалуется на боли! Ее груди распухли от молока».
Анжелина ехала через дубраву, отдыхая в благодатной тени от жарких лучей майского солнца. Вдруг ее поразил очевидный факт.
— О, Бланка, стой! — приказала Анжелина, натягивая вожжи.
Кобыла фыркнула, но послушно остановилась. Молодая повитуха нагнулась к спящему младенцу. Коричневатый пушок покрывал его круглую головку, руки и ноги вспотели.
— Боже мой! Если бы я… если бы я осмелилась! — прошептала Анжелина. — Возможно, этот невинный младенец еще долго не будет усыновлен… А если его усыновят… У меня есть документ, подтверждающий, что мать отказалась от него… Но я не могу поехать к Мессенам… У меня ничего не выйдет…
Анжелина пустила Бланку размашистой рысью, но это, похоже, не причиняло младенцу никакого беспокойства. Жерсанда де Беснак купила новую коляску с хорошими рессорами. Маленький Пьер спокойно спал.
