Кристина Брук - Без ума от графа
На миг ей стало страшно. Что с Энди? Вышел ли он целым и невредимым из драки с этим чудовищем?
— Что вы с ним сделали?
— Ровным счетом ничего. Он там, внизу, вместе с вашей матерью.
Только не это! Бедный, несчастный Энди. Это казалось еще более тяжким наказанием по сравнению с тем, что могло последовать при столкновении с увесистыми кулаками Гриффина.
Совершенно сбитая с толку, Розамунда спросила:
— А в чем дело? Что...
Но он перебил ее:
— Миледи, у меня нет времени для ненужных объяснений. Вы должны немедленно начать готовиться к поездке в Корнуолл, где и состоится наше бракосочетание.
Розамунда испугалась:
— Что случилось? Почему такая спешка?
Может, погиб его брат? Розамунда слышала, что его брат, Тимоти, воевал в Америке. Если он погиб, тогда спешка Гриффина была вполне понятна и оправданна.
Гриффин нахмурился, отчего шрам возле глаза стал еще более заметным.
— Случилось? Ничего не случилось. Просто я приехал, чтобы жениться на вас.
— Понятно. — Сострадание мгновенно вытеснила злость вместе с яростью. — И это после выдвинутых мной условий? Что вы должны ухаживать за мной? Вместо этого вы являетесь ко мне в таком виде.
Гриффин опять оглядел ее с головы до ног и с усмешкой посмотрел ей в глаза.
— Если вам так хочется говорить о внешнем виде...
От возмущения Розамунда потеряла дар речи. Он еще смеет намекать на ее наряд, пусть и несколько легкомысленный, и даже пытается тем самым поставить ее в невыгодное положение. Впрочем, разве можно было ожидать от него джентльменского поведения.
Розамунда густо покраснела, но старалась сохранять самообладание и вежливость. Она высоко подняла голову и посмотрела ему в лицо: посмотрим еще — кто кого.
Гриффин тряхнул головой, как бы избавляясь от чего-то внутри, что мешало ему, и, помедлив, сказал:
— Вы едете со мной в Корнуолл, там мы поженимся. Вот и все. Собирайте вещи, сундуки, можете взять с собой компаньонку или подругу, кого хотите, но через два дня мы должны выехать.
От такой наглости Розамунда рассмеялась.
— И это все, что вы хотите мне сказать? Вы весьма красноречивы. Ведь вы до сих пор даже не удосужились предложить мне, как положено, руку и сердце.
От досады или от нетерпения Гриффин заскрежетал зубами, отчего его ссадина стала еще более багровой и страшной, а шрам возле глаза, побелев, стал очень заметным.
— Позвольте вам напомнить, миледи, что мы уже несколько лет помолвлены. Или вы намерены разорвать нашу помолвку?
— Конечно, нет. Уэструдеры всегда держат данное слово. Но, дорогой лорд Трегарт, вы три года хранили молчание: я уже начала думать, что до конца жизни останусь девственницей. Полагаю, что вы должны открыто выказать сожаление или по крайней мере воодушевление: сами понимаете, вести себя соответственным образом, как говорится, положение обязывает. Если ваше намерение жениться на мне неизменно, вы должны согласиться на мои условия.
Гриффин заворчал. Вопреки его заверениям, что в подобной спешке не было никакой необходимости, глядя на него, чувствовалось, что он что-то скрывает. Она подозрительно посмотрела на него:
— Хотя бы объясните, почему надо так спешить.
На такой вопрос было много правильных и красивых ответов, например: «Дорогая Розамунда, я тщетно боролся со своей страстью к вам. Не могу больше жить без вас», — или «Моя дорогая, я тяжело болел все эти годы, поэтому не мог просить вас быть рядом в моем несчастье. Но теперь я выздоровел и мы можем быть вместе».
— Из-за моей сестры, — прямо ответил он. — Моей сестре этой весной предстоит выйти в свет. Ей нужна наставница, которая помогла бы в этом. Вы вполне можете это сделать.
Внутри Розамунды что-то оборвалось, но тут же с новой силой вспыхнул гнев. Какая прозаичная причина, нелестная для нее и для ее тщеславия. Как могла она столь наивно надеяться на что-то лучшее, более значительное?!
Спрятав гнев и обиду, она заставила себя вежливо улыбнуться и обронила:
— Понятно.
Смутно припомнилась неуклюжая долговязая девочка-подросток, которую она мельком видела во время своего единственного посещения Пендон-Плейс. Бедняжка, должно быть нелегко ей пришлось, ведь росла она под присмотром этого грубого и неотесанного невежи. Конечно, она приложит все усилия: у сестры Гриффина непременно будет успешный дебют.
Но сначала пусть Гриффин предложит ей за это достойную цену.
— Неужели, — Розамунда подошла к нему, — я не ослышалась? Я вам нужна?
Гриффин разозлился.
— Да, нужна. Черт побери.
Она уже не обращала внимания на его грубость.
— Ну что ж, в таком случае вам придется играть по моим правилам. Вы должны выполнить все, что я требовала и должным образом начать ухаживать за мной.
Он хотел было возразить, но она опередила его:
— Давайте все уточним, вы не против?
Розамунда принялась загибать пальцы:
— Итак, поездка верхом в парк, два раута, один музыкальный вечер, один пикник и один бал. Я прослежу, чтобы все было соблюдено — приглашения и прочее. Вы будете сопровождать меня: все должны убедиться, что мы не виделись три года, теперь вы сгораете от желания жениться на мне. Я буду изображать не меньшую увлеченность...
— Черт побери, нет! — взорвался он.
— О, поверьте, я неплохая актриса.
— Что?
Он нервно задышал, казалось, еще чуть-чуть — и из них повалит пар. При одном взгляде на разозленного Гриффина она развеселилась.
— Вы сделаете это, — продолжила Розамунда, — или я не выйду за вас. Ни сейчас. Ни потом.
Сдерживая злость, он склонился над ней:
— А что, если я попрошу герцога, и он велит вам выйти за меня?
Розамунда небрежно пожала плечом.
— Ну что ж, попробуйте.
Монфор никогда не выдаст ее замуж силой, тем более когда жених ведет себя как упрямый осел.
Однако Гриффин боролся с собой, и это красноречивее любых слов говорило о его явном нежелании участвовать во всякого рода светских увеселениях. С его точки зрения, она выглядела легкомысленной и эгоистичной, однако он ошибался. Она боролась за свое счастье. И за его счастье тоже.
После их первой злополучной встречи она кое-что поняла. Разве можно жить с человеком, который без всякого уважения относится к своей половине? Розамунда больше не мечтала о любви — его поведение убедило ее, что на это не стоит рассчитывать. Что же касается вежливости и уважения, то здесь она не собиралась уступать ни на йоту.
Разумеется, в ее требовании к Гриффину, чтобы он вел себя как подобает жениху, не было ничего необычного. Воспитывавшийся без матери, окруженный грубыми жестокими мужчинами, Гриффин не имел ни малейшего представления о том, как следует держаться в женском обществе, тем более с женой. Розамунде стало очень жаль его сестру.
