В СССР геев не было! - Ванда Лаванда
В любом случае, спасибо за понимание и поддержку. Я все сдал, и ты, насколько я знаю, тоже. Поздравляю с успешной первой сессией!
Ты поедешь домой на этих выходных? Если нет, можем пойти в спортклуб. На лыжах, может быть, будет холодно идти, но сможем сыграть в футбол (там все любители, не волнуйся).
Жду ответа. Можно лично, а не запиской.
Г.М.П.»
«Да, сдал. Нет, не еду. Тебя тоже поздравляю.
Смогу в субботу в любое время.
Что значит Г.М.П.?»
«Привет, С!
В тебе умер великий шифровальщик. Я никому не показываю твои записки (по твоему поведению очевидно, что ты не в восторге от письменного общения. Хотя и от общения личного тебе некомфортно, правда?). Но даже если бы кто-то прочитал твои письма, то ничего бы не понял. Наверное, мне стоит у тебя этому поучиться.
Сегодня ты выглядел расстроенным. У тебя все в порядке? Почему не едешь к семье? Если это личное, можешь не отвечать.
Но я рад, что ты можешь в эти выходные сыграть со мной в футбол. Обычно матч вечером, часов в 18. Можем прийти туда пораньше. Давай встретимся в 16:30 у входа в техникум?
У меня снова спрашивал наш декан, планирую ли я сразу поступать в ВУЗ? Я пока не уверен. У меня нет конкретных планов на ближайшие пару лет. Еще ничего не ясно с армией, например… Ну, ты, наверное, можешь себе представить. Пока даже думать о ВУЗе как-то странно. Так что, возможно, мне сначала придется идти работать, а продолжу учебу как-нибудь потом. Возможно, заочно. Не то, чтобы тебе это было важно, но я хотел поделиться информацией.
Г.М.П. – это мои инициалы. Гайдук Михаил Петрович. Я думал, ты знаешь.»
«Привет.
Я не разбираюсь в методах шифрования, просто не умею писать развернуто. Сочинения мне не даются. Не понимаю, о чем можно рассуждать на нескольких листах.
Семья – это личное. Но если ты хочешь, я могу рассказать при встрече, не письменно. Письменно у меня просто не получится, а в разговоре ты умеешь задавать нужные вопросы.
Жаль, если ты не пойдешь учиться. Мне кажется, что у тебя большой потенциал.
Да, встретимся в 16:30.
Я знал твою фамилию, но не знал отчество.
С.Я.А. – Смирнитский Ярослав Александрович.»
Ярослав чувствовал себя неловко, если Михаил с ним здоровался и дружески разговаривал при его или своих одногруппниках. У него было ощущение, что правилами запрещено общение между новичком и выпускником, хотя, конечно, такого не было. Поэтому даже передавать записки Славе не нравилось, да и писать длинные тексты было не его сильной стороной. Он по сотне раз раздумывал над тем, как правильно пишется слово или правильно ли он составил предложение. Не потому что был необразованным или безграмотным, а потому что боялся показаться дремучей деревенщиной для Михаила, если допустит какую-нибудь глупую ошибку. А это с ним происходило очень часто, если он увлекался мыслью и не контролировал свои руки.
Но как бы Смирнитский не скрывал своей дружбы с выпускником, Влад и Вова, его соседи по комнате, все равно заметили, что он общается с Михаилом. И, конечно, начались вопросы: когда, почему и зачем? Когда вы познакомились? Почему он с тобой общается? Зачем тебе с ним дружить? После того, как Ярославу удалось отмазаться от вопросов любопытных друзей какими-то шаблонными ответами, они начали приставать к нему с просьбами личного характера. И если желание получить помощь в учебе Слава расценивал, как логичное и оправданное, то ждать советов в соблазнении девушек – это было чересчур. Слава долго отнекивался, утверждая, что это не этично, не по дружески, да и просто ему стыдно о таком писать старшему товарищу. Но после пары недель постоянного жужжания на эту тему, сдался. Записка, которую он передал Михаилу в понедельник, была, как обычно, весьма короткой:
«Ты можешь обучить меня, как заинтересовать девушку? Я помню, что ты рассказал при нашем первом разговоре. Но у тебя все равно много поклонниц. Мне было бы интересно узнать о твоих приемах и способах. Возможно, есть какой-то универсальный метод?
Буду очень благодарен. С.Я.А.»
Ответ Михаила, к удивлению Ярослава, не заставил себя ждать. Обычно на написание записки Миша тратил два-три дня. Но в этот раз он передал ответ после последней пары. Точнее даже не передал, а всунул в руку Славы смятый лист бумаги, неровно вырванный из тетради.
«Я не ЗАИНТЕРЕСОВАН обучать тебя этому.»
Слово «заинтересован» было обведено несколько раз, отчего было жирнее, чем остальной текст, а буквы немного плясали по строчке. Ярослав пару минут смотрел на записку, пытаясь понять, что произошло. Ни «привет», ни подписи, ничего, что показывало бы, что записка от Михаила. Кроме его почерка и того, что он сам передал этот клочок бумаги.
Почувствовав внезапный и необъяснимый приступ злости и раздражения, Ярослав выбросил записку в ближайшую урну. Почему Михаил вдруг повел себя так грубо? Почему не мог объяснить все нормально? Неужели, он считает, что Славе не поможет ничего, чтобы в него кто-то влюбился? Вопросы стучали в голове, вытесняя другие мысли. И лишь придя в комнату в общежитии, Ярослав пожалел о том, что избавился от записки: она была бы хорошим способом навсегда заткнуть неиссякаемый родник из просьб от Влада и Вовы. Но сделанного не воротишь. И соседям пришлось поверить на слово в отказ Михаила помогать им знакомиться с девушками.
Следующие недели только подтверждали, что Михаил «не заинтересован» – он ничего не писал и не передавал Славе. Они не здоровались и вообще практически не пересекались в коридорах техникума, словно Миша его избегал, словно они и не были друзьями. Справедливо рассудив, что теперь очередь всё-таки Миши писать (ведь та записка – это вовсе не привычное ответное письмо), Ярослав ждал.
А когда терпение закончилось, то он на свой страх и риск решил проявить инициативу. Он написал самую длинную записку, стараясь подражать стилю Михаила:
«Привет, Миша. Или лучше здравствуй?
Я тебя обидел той просьбой? Точнее даже сказать, разозлил. Верно?
Я могу, конечно, сказать, что это Влад и Вова меня достали своим нытьем: «Пусть Михаил нам покажет-расскажет, как можно заинтересовать девушку? Ну что, тебе жалко что ли написать ему? Если он делится своими конспектами лекций, то не сможет поделиться знаниями о девчонках?». И прочее разное, но все в том же духе. И поэтому я сдался, хотя считал эту просьбу аморальной. Только почему-то это звучит, как оправдание. А я не
