Слёзы любви - Мира Майская
Он остановился, но так и повернул ко мне головы.
Я подбежала, дотронулась до его плеча:
— Братец, ты злишься на меня? Поверь я не хотела тебя обидеть, прости меня.
— Иди в дом, отец решил так, а потому не мне с этим спорить, — ответил так и не посмотрев на меня, и вышел в ворота.
Я посмотрела ему в спину, а после огорчённо опустив голову, вернулась в дом.
Сижу раздумываю, вот почему он обиделся, ведь теперь мы стали ближе, как братец с сестрицей? Да и в чём моя вина, конунг сам так решил?
Но долго размышлять не получается, с улицы вдруг послышались крики, плач. Подумалось, в поселении что-то случилось, а потому я выбежала из дома и побежала к воротам.
На площади между домами, было скопление народа, собрались почти все. Выглядывая из-за спин стоявших людей, попыталась разглядеть, что происходит. На меня, сначала не обращали внимание, все взгляды были устремлены куда-то вперёд. Поднимаясь на цыпочки, я пыталась увидеть, что там.
Меня заметили, стали оборачиваться, затем стали отступать от меня, освобождая проход. В непонимании я смотрела на людей вокруг, пока мой взгляд не нашёл стоявшего впереди конунга. Я приблизилась к нему, он в этот миг повернул голову ко мне, нахмурив при этом брови.
— Ясина, ты чего тут? В дом вернись — его голос был спокоен.
Я хотела было послушаться его, но в этот миг увидела впереди себя Улфу с детьми и её мужа. Они стояли на дороге, лошадь была запряжена, и в телегу сложены их пожитки. Дети плакали, Улфа суетилась рядом и причитала, её муж привязывал к телеге корову.
Я смотрела на это, и внутри всё холодело, никогда до этого мне не приходилось видеть подобного. Но каким-то чутьём я поняла, их изгоняют из поселения. Это решение совета старейшин и конунга, одно без другого не бывает.
Повернув голову к конунгу, я посмотрела на него. Его лицо я видела с боку, он был нахмурен. Но и тени сомнения там не было, он был уверен в том, что делает. В этот миг вспомнила его слова, о том что — " Улфа заплатит за каждую твою слезинку "… Я поняла смысл происходящего…
Если они уйдут, то с трудом выживут за стенами поселения, а может и не выживут. С двумя маленькими детьми, без дома и в постоянном ожидании нападения зверей. Я не могла этого допустить. Не могла…
Не осознавая, что делаю, это был порыв, я подбежала к приёмному отцу и схватила за руку:
— Прошу… Там дети…
Я смотрела на него, пытаясь упросить.
— Она не виновата, я сама упала. Она хорошая…
У меня тряслись, руки и ноги и я почувствовала, как приближается темнота. Дышать стало тяжело, рывками глотала воздух, широко открывая рот.
Меня тут же подхватил на руки Сверр, в эти мгновения перед моими глазами пролетели Улфа и её муж, и люди вокруг смотрящие на нас. На меня и Свирепого, державшего меня на руках, и прижимающего к себе.
— Отдаю свой голос за то, чтобы они остались в поселении. Значит, большинство за это.
Он произнёс это громко, чтобы все слышали и тут же развернулся и пошел к воротам в свой двор, так и держа меня на руках.
Во дворе он посадил меня на лавку у стола, сам сел рядом.
— Я не голосовал, не хотел давить на решение старейшин, — проговорил, а сам нахмурился.
— Ясина, нельзя прощать обиды, нужно отвечать обидчикам тем же, — он сказал это жёстко.
В этот миг я смотрела на него, и наши глаза встретились.
— Ты уже не маленький ребенок, учись не гнуться перед испытаниями в жизни. Их может быть не мало. Но ничего, я научу тебя.
Он встал, положил руку мне на голову, слегка погладил, а затем ушёл в дом.
Он и правда, взялся учить меня, и я принимала любое его слова, впитывая. Сверр умел читать и писать, он знал руны, умел вести счёт, чему и меня учил. Каждый день, я узнавала. что-то новое об этом мире. Он рассказывал о мире вокруг, показывал мне на карте, где какие народы живут, что в тех народах приметного. Конунг много где был, и многое видел.
А ещё мне было с ним интересно. Длинными осенними, а потом и зимними вечерами, мы сидели вдвоем за столом и я слушала его рассказы и мечтала когда-нибудь, пойти в поход с ним и быть рядом.
В день когда проходил мой обряд посвящения девушки, конунг устроил пир. Были все ближние конунга, пришел даже муж Улфы, и конечно же были Эльрик и Кнут, его сестра Алфа. Конунг подарил мне красивое платье, билоновую гривну в наборе с височными усерязями.[1]
Кнут принёс мне набор из лент для волос, я восхищенно смотрела на их яркие цвета. Эльрик протянул мне тонкую нить нанизанную сплошным скатенем[2] и редко желтыми блестящими камушками. Я счастливо улыбнулась, даря улыбку братцу, а он вздохнув. проговорил:
— Будь счастлива Яся. Я больше не сержусь, хорошо, что ты в нашем доме живёшь.
Я от счастья, обхватила его руками, обнимая. Это был главный подарок, для меня в этот день.
До того как начался пир, ко мне подошел муж Улфы, и протянул узелок из холстины.
— Ясина, прости Улфу, она хотела сама прийти, и склонить перед тобой голову, но конунг отказал ей. Это вот забери, тут твои вещи.
— Передай Улфе, я не сержусь. Как ребятишки, здоровы?
— Да, благодарю тебя.
Я согласно мотнула головой, и унесла узелок с пожитками в дом.
[1] Гривны — разновидность шейных украшений. Металлические гривны могли позволить себе только дамы состоятельные. Самыми дорогими были билоновые гривны — их изготавливали из сплава меди и серебра, ну а самими «хитовыми» — медные или бронзовые, иногда покрытые серебром.
Усерязи имели форму проволочных колец с лопастями или ромбообразными узорами. Их закрепляли на головном уборе, вплетали в волосы, носили в ушах и за ними, прикалывали к ленте. Крестьянские мастера изготавливали их из медных и железных сплавов. Различные формы усерязей определяли происхождение женщины и ее род.
[2]Скатень — речной жемчуг на Руси, которым русские реки были очень богаты до 19 века.
Глава 10 Отвергнутая
Весна, поселение варягов.
Весна подступила, даря мне одновременно и радость, мне было хорошо в доме конунга, и печаль,
