Ирэн Фрэн - Желания
В этом была какая-то странная извращенность. С завидным постоянством юные друзья виконта поголовно влюблялись в Юдит, сперва провоцировавшую, а затем с яростью, невероятной для такой юной девушки, осаживавшую их, едва они объяснялись ей в своих чувствах. Первый — ей не было и четырнадцати — был награжден пинком, затем Юдит стала действовать более изощренно. Чтобы отомстить недостойному кандидату, которого виконт попросил присмотреть за тремя только что купленными породистыми котятами, она похитила одного и минуту держала его под струей холодной воды, после чего котенок заработал хронический насморк, а также стойкое отвращение к женщинам и водопроводам. Впрочем, Ами д’Аржан совершенно не рассердился на Юдит за ее жестокость. Он прогнал молодого человека и вскоре заменил его упрямым рыжим англичанином Питером Уоллом. Но и этот увлекся Юдит. Виконту не терпелось узнать, какое наказание уготовано англичанину. Но Питер Уолл был деликатен и осторожен. Юдит уже собиралась сдаться, как однажды, поддавшись ревности, Уолл имел неосторожность заявить, что ее мать и виконт участвуют в ночных сборищах молодых людей, которые Рут устраивала в рыбацкой хижине Корнелла. Подобное обвинение, истинное или ложное, Юдит простить не могла — хлестнула Уолла по лицу салфеткой и убежала, хлопнув дверью, оставив старого Ами д’Аржана умирать от смеха у камина.
Сегодня д’Аржан собирался приехать в четыре. Рут еще утром завершила переплетные работы и теперь, ожидая назначенного часа, вышивала. Время от времени она бросала взгляд в маленькое зеркало, повешенное ее отцом над камином. Благодаря выпуклой поверхности оно отражало всю гостиную и вестибюль, а если присмотреться, можно было увидеть и кусок сада. Это была идея капитана — заключить «Светозарную» в одно отражение, заключить ее в одном предмете, словно целый мир в миниатюре. Тренди не замечал зеркала и никак не мог понять, почему Рут никогда не удивляется его появлению. Но что он вообще сейчас замечал? Он стал таким рассеянным, что иногда это ее пугало. В нем таилась ярость, более сильная, чем в Юдит. Как-то Корнелл заговорил с ним о предсказаниях конца света, и Рут, впервые за долгое время, купила газеты. Быстро прочитав их, она удивила Тренди рассуждениями о президентах и королях, которые бросаются к ясновидцам, поверив в глупую сказку об утерянном золоте, власти и любви. Она еще не знала, стоит ли ей над этим смеяться: «А если они правы?» Тренди сухо развенчал ее сомнения: «И пусть нам вернут утерянное море, в котором рыбы будут не такими кособокими, как те, которых вылавливают сейчас…»
Рут вздохнула и занялась вышивкой. Сегодня снова был высокий прилив, но без порывов ветра, без криков чаек. Окна заливал солнечный свет. «Светозарная» дышала им, пила небо и океан. Даже ее молчание было полно шума, никогда не прекращающегося шума волн, упорного биения моря о терпеливое тело земли. Текли минуты, и вместе с ними истекало терпение Рут. Стежки стали неровными, нитки запутывались и рвались. Она отложила работу и, как и утром, уставилась на свои руки: можно ли по ним догадаться, как она устала — устала делать все сама?
Эта мысль была для нее невыносимой. Рут попыталась вновь заняться вышивкой, но, начав вытягивать нитку, бросила взгляд в маленькое выпуклое зеркало. В той его части, где отражался конец забора и сада «Светозарной», появился человек, преследовавший ее в ночных кошмарах. Казалось, за прошедшие семь лет он совершенно не изменился. В дверь постучали. Рут вспомнила этот стук, движение его руки, его холодность и скрытую решимость. Вышивка соскользнула на пол, за ней последовала корзинка. У Рут не было сил собрать разлетевшиеся предметы, и только после третьего удара в дверь она, наконец, нашла в себе мужество открыть ее Сириусу.
Глава 10
В голове Рут вертелась только одна мысль: по крайней мере, он не останется надолго. Скоро приедет д’Аржан, а Сириус всегда такой скрытный — едва увидит д’Аржана, тут же уйдет. Она открыла ему и проводила в гостиную. Это напоминало дурной сон: движения Сириуса были медленными, а то вдруг он совсем замирал; ей не хотелось смотреть ему в лицо, но Сириус был здесь, она чувствовала, как он, прихрамывая, шел следом за ней. Рут пригласила его присесть у камина и опустилась в кресло напротив.
Чтобы скрыть волнение, она положила руку на гладкий деревянный подлокотник. Понемногу к ней возвращалась уверенность. Сириус совсем не изменился, ну разве чуть-чуть, будто прибыл прямиком из ее детства. Тогда Рут виделась с ним довольно часто и ненавидела его даже больше, чем Командора. Все в нем ее возмущало. В то время Сириусу, вероятно, было лет сорок. Он единственный интересовался ею, разговаривал, всегда находил, если она пыталась спрятаться, — можно было подумать, он ее преследует. Ей не хотелось ему отвечать, и его это раздражало. Он все так же, как и раньше, гримасничал — внезапно кривилась нижняя губа. Как же ему удалось так сохраниться? Он совершенно не постарел. Или, может, никогда и не был молодым.
Взгляд Сириуса остановился на опрокинутой корзинке с рукоделием — иглах, пакетиках с нитками, которые Рут не успела собрать.
— Вы выглядите такой слабой, — проговорил он.
У нее достало сил оказать сопротивление:
— Женщина никогда не бывает слабой. Она умеет перестраиваться, чего нельзя сказать о мужчинах. В конце концов когда-нибудь это становится понятно.
— Женщину делает мужчина, мадам Ван Браак.
Сириус опять сделал свою гримаску — дразнил ее, как и раньше. Несмотря на исключительную воспитанность, доверенное лицо Командора могло своими замечаниями внушить настоящий ужас. Но он уже сменил тему:
— «Дезирада» снова открыта.
— Мне-то что до этого?
— Вы постарели, мадам Ван Браак. Раньше вы не были такой язвительной.
— Когда раньше? Когда мне было двенадцать лет? Или после…
Она хотела сказать «после смерти Ирис, смерти отца», хотела обвинить его, Сириуса, и Командора. Но вовремя опомнилась:
— Сколько раз мы виделись? Что вы знаете обо мне, если не считать того, что написано в нотариальных бумагах? Вы думаете, что каждый раз, когда вы уезжаете с «Дезирады», жизнь здесь замирает? Но мы живем и без вас, знаете ли, и тут не замок Спящей красавицы.
Сириус сделал забавный жест, означавший, что он в этом сомневается, и произнес:
— Два вечера подряд Командор устраивает на «Дезираде» праздник. Будет петь его гостья, мадам фон Крузенбург. Ему хотелось бы, чтобы вы пришли… — он положил на стол приглашение, — с вашей дочерью.
— Юдит здесь нет.
— Праздник состоится послезавтра вечером. Она успеет вернуться.
